Николай Векшин - Эликсир жизни

Когда я впервые получил отзыв от читател ьницы , то был заинтригован: кто же это такая – восторженно отозвавшаяся о сайте и приславшая мне в подарок полсотни замечательных афоризмов разных авторов? Выяснилось, что она кандидат наук, сотрудница физфака МГУ, более того, что занимается близкой наукой: действием света на макромолекулы.

Мы встретились. Она оказалось высокой молодой женщиной в черных брюках и белом свитере на стройном теле. Короткая стрижка и отсутствие украшений, побрякушек, колец и помады дополняли ощущение некоторой мальчишестости ее облика. Мы мгновенно нашли общий язык, говорили про науку, книги, музыку. Я влюбился в нее при первой же встрече. Она, как казалось, была близка к взаимности. Любовь – спасательный круг для двоих в море тонущих одиночеств. Когда начинаешь тонуть, то спастись можно, представив себе, что просто ныряешь.

Ее звали Катя. Мы встречались в центре столицы и бродили по загогулистым московским улочкам. Она была умница и, кроме того, сдержана, аккуратна и точна. Она была одинока, как это бывает у слишком правильных людей. Одинокая женщина подобна Антарктиде: такая же далекая, холодная и покинутая. Казалось, сама судьба предназначила нас друг другу. Как оказалось потом, судьба вполне искренна с нами в беде и не совсем искренна в счастье. Судьбе стыдно не бывает.

Катя захотела сходить со мной на рок-оперу. От подобного мероприятия я увернулся, сославшись на отсутствие музыкального слуха. Известно, что мужчина с энтузиазмом рисует, ваяет или играет роль, но в музей или театр без особой причины не пойдет, а уж на оперу или балет позволит себя затащить только той, которую хочет затащить в постель. Катя мне в этом смысле авансов не давала. В конце-концов решено было пойти в театр. Сейчас я понимаю, что на самом-то деле театры, кино и музеи это всё для женщин чепуха. Букет цветов, бутылка шампанского, сальный комплимент – и вы в постели.

В Сатире состоялась премьера «Семья Конвей». Зал был полупустой. Спектакль был откровенно сырой, слабый. Актеры оживленно что-то вещали фальшивыми голосами. Но идея пьесы всё равно достигала зрителей. Она сводилась к тому, что действия людей обычно похожи на тараканьи бега: та же энергия, суетливость и нулевой результат. В первом акте молодящаяся женщина, веселая и жизнерадостная, окружена любимыми детьми и влюбленными поклонниками. Во втором акте – она же по прошествии 20 лет – старуха, неряшливая и сварливая, с костылем, недовольно брюзжит на противных взрослых детей-неудачников. Вот что делает время с женщинами. Девушка подобна розе, женщина – букету роз, старуха – колючему сухому стеблю без лепестков. В третьем акте – всё как в первом, потому что, оказывается, то, что было во втором, просто пригрезилось одной из дочерей. И эта девушка задает другим такие вопросы: «Неужели мы доживем когда-нибудь до такого ужаса, что будем ненавидеть весь мир и друг друга? Неужто наши жизни пройдут зря, в глупых развлечениях, суете и никчемных интригах? Разве не понятно, что процветание начинается с трудовых будней, а загнивание с карнавалов?». Но никто ее не слушает. Все поглощены развлекухой и игрой в шарады. Ничегонеделание: для дураков – предел счастья (для умных – начало несчастья). В безделье жизнь идет медленно, но проходит быстро. Безделье – труднейшее занятие; попробуйте целыми днями совсем ничего не делать; ничего не выйдет.

Публика аплодировала не актерам, а драматургу. После спектакля я проводил Катю домой. Она снимала маленькую квартирку у черта на куличках. Комната была чистая и уютная. На стенах висели фотографии мамы и старшей сестры: хорошие лица, простая одежда, усталые позы, рабочие руки донецких шахтерских жен. Представляю, как они гордились своей Катей, пробившейся к новой жизни в огромной Москве.

Катя пожарила котлеты, накрыла стол и выставила литровую бутыль уже початого вермута. Я стал разливать вермут по рюмкам, но Катя запротестовала: «Не нужно полную, я не пью». «Правильно. – кивнул я, – Алкоголь это такая штука, которая мужчину делает мужчиной, а женщину не женщиной». Я выпил рюмку, потом вторую, затем третью. Катя вермут только пригубила. Она задумчиво ковыряла котлету и деликатно, но настойчиво, выспрашивала меня о прошлой личной жизни. Я рассказывал всё подряд, оживляясь с каждой рюмкой всё сильнее. Не зря говорят, что мужчина выпивает и оживает, а женщина выпивает – и только. Катя становилась всё грустнее. Узнав, что я женат (тогда еще не был разводе) и что у меня куча детей, она окаменела. Тут я осознал, что дал маху и что выгляжу в ее глазах полным дерьмом. Оправдываться я по гордости не стал, зато с горя приналег на вермут. Вскоре допил всё до донышка и потянулся к Кате. Она не шелохнулась. «Катя. Я люблю тебя», – произнес я. Это было правдой. И это чувство было вовсе не от вермута. Все прошедшие три недели, которые мы с Катей были то вместе, то врозь, в моей душе царили нежность и радость. А сейчас Катя была как ледяная. Я для нее словно перестал существовать. Она бесстрастным тоном изрекла: «Мужчина клянется в вечной любви… на ближайшие дни. Давай, Кеша, будем просто дружить». Когда женщина на признание в любви отвечает «давай дружить», это означает одно из двух: либо «пошли в постель», либо «пошел на фиг!». Я понял ее именно во втором смысле. Стало так безысходно, что нет слов, чтобы передать это состояние. В голове мелькнула фразочка: «Вот фортуна шутит снова; что-то мне совсем хреново». Голова у меня помутилась, дыхание перехватило; шагнул к полуоткрытому окну…

И очнулся на полу. Катя веником собирала осколки цветочного горшка, который я зацепил с подоконника, когда падал. «Ты такой тяжелый! Не смогла тебя поднять», – извиняющимся тоном сказала она. «Ничего, мне тут хорошо», – попытался я шутить. «Тебе уже лучше?», – спросила она. «Да, хорошо, даже отлично. Просто перепсиховал. Никогда не думал, что я такой псих!», – ответствовал я жизнерадостно. «Пить надо меньше!», – укоризненно покачала она головой. «Да нет, это не от выпивки. Видишь: я совсем трезвый», – возразил я, вставая и одевая куртку. «Ты куда это!? Ночь ведь!», – воскликнула она и начала стелить постель. Я нерешительно замер у двери. Катя невозмутимо спросила: «У тебя есть презерватив?».

Любой нормальный мужчина – как утюг: сначала быстро распаляется, а потом так же быстро остывает. Когда раскаленный утюг падает на ледяную Снегурочку, он остывает мгновенно, а Снегурочка остается холодной. Примерно то же самое произошло у нас с Катей. Любить холодную женщину – всё равно как свистеть на морозе. Ледяное сердце от тепла не тает как сосулька. Не зря говорят, что у женщины есть две руки, две ноги, два уха, два глаза, две ноздри, две груди… – всего по два, чтобы быть вдвое надежней, но сердце – всего одно, чтобы любить только один раз. Я почувствовал, что Катя приберегла этот самый «раз» для другого раза.