Николай Векшин - Эликсир жизни

Не знаю, почему в день свидания я так разволновался. Никакой видимой причины не было. Возник мандраж, как перед экзаменом. Чтобы снять напряжение, перед свиданием немного выпил, чуть-чуть. Помогло. Потом принял для храбрости еще немного. Совсем похорошело. Мы встретились на Шаболовке. Илону невозможно было узнать. Во-первых, очки отсутствовали. Во-вторых, передо мной стояла не «девочка синий чулок» с фотки, а современная элегантная красотка. Стройная, как лань. На высоких каблуках-шпильках. Ножки точеные. Модная юбочка с блузочкой. Стрижка «модерн». Лоб идеальный. Брови ниточкой. Носик пипочкой. Личико – персик. Губки – кораллы. На розовых ушках висят до плеч гигантские золотые клипсы. Только умница способна сделать себя красавицей; вот почему красивых мало. И среди всего этого великолепия косметики, роскоши, моды и природной грации – глаза: зеленые, внимательные, умные, теплые, да еще и с длиннющими ресницами. Я был ошарашен. Тем более, что в момент встречи осознал, что сам являю жалкое зрелище: в выцветшей рубашке и старых джинсах, да к тому же изрядно поддатый. В горле у меня от волнения пересохло, и я не нашел ничего лучшего, как предложить: «Вдарим по пивку?». «Пожалуй, я лучше куплю себе мороженое», – мягко отклонила она мою идею. Мы заглянули в торговую палатку. Я взял себе пиво, а Илоне эскимо. «Что ж, раз Вы меня угостили, в следующий раз пивом Вас угощу я», – подчеркнула Илона. Я страшно обрадовался, услышав слова «в следующий раз». Они означали, что мой затрапезный вид ее не слишком шокировал.

Мы не спеша двинулись по улице. Жара уже немного спала. Я с отвращением отхлебывал из горлышка теплое пиво, а Илона вела героическую борьбу с подтекающим мороженым. «Помочь?», – тупо пошутил я. «С такой проблемой я, пожалуй, справлюсь сама», – иронично усмехнулась она. Я спросил: «Чем по жизни занимаетесь?». – «Информационным бизнесом». – «Это как?». – «Наша фирма торгует информацией. В одном месте мы ее добываем, в другом продаем». – «Ага, понятно: спекуляция». – «Ну почему сразу спекуляция? Просто бизнес». «Ладно, назовем это бизнесом», – согласился я и добавил с усмешкой: «Удачливый спекулянт: бизнесмен. Неудачливый бизнесмен: спекулянт. Кстати, в разных странах бизнес это разное». – «Что значит – разный бизнес?» – «Бизнес по-американски: подарить нищему доллар и заработать на этом миллион. Бизнес по-английски: купить старье и продать как реликвию. Бизнес по-французски: взять в долг и всё потратить на любовниц. Бизнес по-итальянски: взять кредит и испариться. Бизнес по-немецки: всю жизнь откладывать по одному пфеннингу и потратить накопленное на свои пышные похороны. Бизнес по-русски: устроить „пирамиду“ и на уворованные деньги построить синагогу». Илона рассмеялась и пояснила: «Во-первых, наша фирма делает нужное дело. Во-вторых, дело очень прибыльное, гораздо доходней, чем торговля товарами». Я съехидничал: «Да, сейчас процветает торговля воздухом». Илона отметила: «Прибыль не пахнет». «Ага, воняет. Постыдная прибыль это такая прибыль, которой стыдно за своего хозяина», – съерничал я. Илона деликатно возразила: «Это не совсем так. Поставка информации – ключевой момент в любом деле». Я кивнул и шутливо заметил: «Кто страдает от недостатка информации, тот на многое вынужден отваживаться».

Мы дошли до Донского монастыря. «А Вы давно в Москве живете?», – спросил я. «Недавно. Я из Санкт-Петербурга», – ответила Илона. Я не удержался, чтобы не заметить: «Когда говорят „из Петербурга“ мне почему-то сразу времена Петра Первого вспоминаются. Такое возникает ощущение, как будто человек приехал в современную Москву из прошлых веков. Или как будто, наоборот, вдруг оказался в XVIII веке. После всей этой чехарды с перенаименованиями городов, улиц и площадей не поймешь, в каком веке мы живем». – «Но ведь и советские названия, как правило, были результатом перенаименования». – «Конечно. Но ведь мы к ним привыкли, они стали частью истории. Сейчас власть в стране переменилась, а традиция глумления над собственным прошлым осталась». «Да, у нас преемственность: каждое последующее поколение оскверняет святыни предыдущего. Народ, который позволяет глумиться над своей историей, этого-то и заслуживает», – справедливо заметила Илона. «Безусловно. Это у нас на роду написано: губить свою родину. Но сказанное не снимает ответственности с тех власть-придержащих космополитов, которые инициировали в стране фальсификацию исторической памяти и развал социалистического государства. Растащили, растерзали, разворовали страну жадные шакалы», – заметил я. Илона удивленно вскинула брови: «Вы хотите сказать, что при социализме было хорошо? Вспомните: маленькие зарплаты, полупустые прилавки, длинные очереди, вечный дефицит, засилье парткомов и исполкомов, отсталое производство, закрытость от развитых западных стран, опасность ядерной войны, тиражирование одной и той же партийной лжи во всех газетах и телевидении, престарелые маразматики в Кремле…». Я усмехнулся: «Всё это так. Партия собирала под свои знамена всех, кто был не способен в жизни шагу ступить без барабанного боя. Но в чем же радость, что культ личности сменился культом барахла? Вот москвичи устроили развитой капитализм в отдельно взятой столице. В большинстве малых городов и поселков российской глубинки – шар шаром покати, по-прежнему. Зарплата у населения мизерная, и это особенно постыдно на фоне зажравшихся политических функционеров, полукриминальных бизнесменов, новых русских, сытой попсы и продажной прессы. Прилавки ломятся? Так это потому, что людям не на что покупать. В бедном государстве постыдно богатство, а в богатом – нужда. Вместо идиотского засилья КПСС теперь власть более страшная – продажных партий, воровских денег и криминала. Производство? Его развалили, чтобы скупить за бесценок. Открытость границ? Пожалуйста: в страну хлынул поток наркоты, а „в обмен“ – вывоз капиталов, утечка мозгов. Война? Малая уже есть: Чечня. Танки и пушки – пара железных костылей, на которые опирается больное правительство. После того, как кремлевские иуды предали Югославию, Америка может бомбить кого угодно и сколько угодно. Газеты и телевидение? У них появилась свобода говорить, но не отвечать за свои слова. Свобода слова не есть индульгенция на любое высказывание; свобода слова это право на защиту от лживых слов. Большинство журналистов обслуживает интересы капитала и нынешних кремлевских маразматиков – старых и молодых. А еще прибавьте к этому безработицу, проституцию, падение уровня искусства и культуры, развал науки и военно-промышленного комплекса, ликвидацию социальных гарантий и бесплатной медицины. Так много ли страна выиграла, когда продалась за сникерсы и памперсы?». После этой тирады воцарилось долгое молчание.