Николай Векшин - Эликсир жизни

Административное давление на меня и моих сотрудников неуклонно возрастало с каждым годом. Газ под давлением стремиться расшириться или взорваться; человек под давлением хочет того же. В конце-концов терпение мое лопнуло и я заявил замдиректору В.Н.Орлову: «Валерий Николаевич! Некоторые члены дирекции и руководители кафедры постоянно выкручивают руки моим аспирантам и магистрантам, уговаривают уходить в другие лаборатории, грозят провалом защиты, пытаются лишить стипендии. Мне всё это безобразие осточертело». Орлов, на правах старшего и начальника, спросил строгим голосом: «Викентий! Почему ты всё время со всеми ссоришься?». – «Да не ищу я никаких ссор! Хочу только, чтобы не мешали работать». Орлов раздраженно проскрипел: «Вокруг тебя конфликты, потому, что ты сам конфликтный: не умеешь ладить с людьми». – «Да какой же я конфликтный? В моей группе за 5 лет не было ни единого конфликта. Тот, кто занят делом, не имеет времени для ссор. А „ладить с людьми“ – это Вы имеете в виду, что нужно закрывать глаза на чью-то халтуру, говорить лживые любезности, участвовать в совместных пьянках, льстить начальству и вылизывать задницу Вашей вонючей дирекции?». Тут Орлов повысил голос до крика: «А! Тебе наш Институт не нравится!? Так мы тебя здесь не задерживаем!».

В любом конфликте виноват не тот, кто не прав, а тот, кто кричит. Я разозлился и, сам от себя не ожидая, резко выдал следующую тираду: «Да, не нравится. Только не пойму, по какому это праву дирекция собирается предложить мне уйти? Институт-то вроде пока государственный. Или дирекция его уже приватизировала? Разве Институт – Ваша персональная графская вотчина? Может быть, Вы хотели бы, чтобы я, вместо того, чтобы работать, „налаживал отношения“, как это делают многие вроде Комаряка и Судихиной? Что ж Вы вытаращились, дорогой граф Орлов? Сами напросились на правду, теперь слушайте. Дирекция поддерживает не тех, кто вкалывает, а тех, кто преданно ее вылизывает. Вот почему у Института нет крупных достижений, мало грантов, изобретений и хороших статей. На работу люди ходят кое-как, на пару часов, да и то не каждый день. Ученый совет не собирается по полгода. Директор отсутствует по нескольку месяцев. Резко упало количество молодежи, остались одни старперы… Вот сегодняшний портрет Института. Ну, скажите, что это всё неправда!».

Люди не любят правду. Люди любят быть правыми. Правдивые слова не всегда приятны (а приятные слова не всегда правдивы). Орлов смотрел на меня круглыми глазами. Потом отвел взгляд и долго молчал, глядя в окно. Вытащил сигарету, закурил и задумчиво промолвил: «Вообще-то ты, Викентий, кое в чем прав. Извини, я погорячился». «И Вы меня извините, Валерий Николаевич, за резкость», – искренне отозвался я. Докурив сигарету, он заметил: «А все-таки насчет того, что Институт плохо работает и что люди бездельничают, это ты зря». Я усмехнулся: «У бездельников нет недостатка в помощниках. На работу большинство приходит не в 9 утра, а приползают в 10 или даже в 11. Потом в 12 расходятся на обед, на пару часиков, а в полпятого – снова дружно по домам!». «Но ведь не все так делают! Вот я, видишь, сижу допоздна», – возразил Орлов. И добавил гордо: «Научные сотрудники честно отрабатывают свою мизерную зарплату». Я хитро улыбнулся: «А давайте посчитаем, сколько дней в году научный сотрудник работает реально, а сколько – отдыхает». «Ну, давай…», ожидающе ухмыльнулся Орлов. Я стал вслух подсчитывать: «Выходные (суббота и воскресенье) – 103 дня. Отпуск – примерно 30 дней (кстати, некоторые лодыри целый год только и делают, что ждут отпуска, а уйдя в отпуск не знают, чем себя занять). Аварии, пожары, затопления, отключения, переезды, ремонты и прочие катаклизмы – 20 дней. Медосмотры, болезни – не менее 20 дней. Командировки, конференции и прочие полуувеселительные мероприятия – как минимум 15 дней. Митинги, демонстрации, профсобрания, заседания – примерно 10 дней. Рождество католическое плюс Новый год, плюс Рождество православное, плюс Старый Новый год – 14 дней. Дни рождения – примерно 4 дня. Майские праздники – 9 дней. Пасха и прочие религиозные события – 10 дней. День защитника Отечества 23 февраля (кстати, февраль – слишком короткий месяц, чтобы успеть отдохнуть от праздничного января). Женский день 8 марта. День смеха 1 апреля. День Независимости (кстати, от кого?). День Конституции. Дальше. 1-е сентября. День единения (не понятно, кого с кем?) 4 ноября или Октябрьская революция 7 ноября. Итого 235 халявных дней. Получается, что научный сотрудник пребывает в лаборатории не более 130 дней за год».

«Ни фига себе!», – присвистнул Орлов, затягиваясь очередной сигаретой. «Это еще не все, – заметил я, – давайте теперь прикинем, какая часть времени тратится на реальную работу. Вычтем время на написание проектов, планов и отчетов – не меньше 15 дней. Сколько тратится на чаепития и перекуры? В общей сложности примерно 5 дней. Сколько на пустые разговоры? Не менее 10 дней. На хождение по институтским коридорам и визиты – около 5 дней. Ожидание в приемных и т. п. – около 5 дней. Всякие лекции, семинары, встречи – это еще не меньше 10 дней. Итого набегает еще 50 дней. Из 130 минус 50, остается всего 80 реальных 8-часовых человеко-дней». Орлов закурил снова и воскликнул: «Э! Стоп! Праздники, выходные и прочее часто пересекаются: приходятся на одни и те же дни!». Рассмеявшись, я заметил: «Пересекаются иногда . И не забывайте, что мы еще не брали в расчет отгулы и прогулы. Уж не говорю о свадьбах, похоронах и прочих увеселительных мероприятиях».

Илона была из тех немногих женщин, которые не только похвально отозвались о моем сайте афоризмов, но действительно его как следует почитали. Мои личные перлы тоже произвели на нее благоприятное впечатление: «Очень хорошо! Да Вы просто современный Эразм Роттердамский!». Я подумал: «Эразм жил в Роттердаме. Интересно, а как бы меня называли в средние века? Викентий Биог@внянский? Или правильнее сказать – Биогаванский? Хотя при чем тут Гавана?». Я отреагировал на комплимент Илоны смущенно-шутливо: «Вы меня вогнали в краску. Пощадите. Не хвалите. Я к этому не привык». Но похвала вкусней халвы. Как говорится, если кто-то тебя похвалил, то подумай: зачем? Нас хвалят умные, ругают дураки. И порицание, и похвалу из уст достойных приму достойно. Впрочем, пусть совсем не хвалят, лишь бы хоть немного понимали.

На фото Илона выглядела не лучшим образом: заумного вида некрасивая девочка-переросток в огромных очках. Но что-то в ней было. Глаза осмысленные, черты лица приятные. Я не мог себе объяснить, что именно в ее облике мне понравилось. А может, сердце затрепетало от ее дифирамбов моим афоризмам? Известно, что если похвалить как следует, то даже гранитная скала растает, как сосулька.