Николай Семченко - Одиночество шамана

Марго, увидев Настю, мгновенно преобразилась: чопорно поджала губы, выпрямила спину и напустила на себя преувеличенно деловой вид. Во-первых, она не хотела, чтобы Настя подумала что-нибудь эдакое, глупость какую-нибудь, ещё ревновать вздумает. А во-вторых, она считала девушку причастной к изменениям, произошедшим в Андрее: если бы он ею не увлекся, то, скорее всего, сохранил бы свой необыкновенный дар – та энергия, которая требовалась для поддержания способностей, трансформировалась в тривиальное плотское влечение. Вообще-то, Марго ничего не имела против любви как таковой, и даже втайне грезила о своём принце, который, видно, по пути к ней где-то заблудился, а, может, испугался её, такую всю из себя необыкновенную, самую обаятельную и привлекательную, да ещё и с шестым чувством. Свой дар она не променяла бы ни на какую, пусть даже самую дивную любовь.

Марго искренне полагала: стоит только запылать огню чувств, как необычные способности человека улетучиваются, как эфирные масла. Потому, если хочешь чего-то добиться в жизни, стоит сохранять холодную и расчетливую сексуальность. Может, это не так увлекательно и совсем не романтично, но что поделаешь? Один дар не терпит соседства другого, и надо выбирать.

Так думала Марго.

– А мы тут не просто так сидим, – сказала она Насте. – Андрей мне столько классных рецептов продиктовал!

Андрей изумился такой неправде, но уличать Марго во лжи не стал.

– Просто у меня скоро день рождения, – уточнила Марго. – Хочу гостей позвать. И накормить их всякой вкуснятиной. Это так мило – делать приятное другим. Обожаю!

Марго демонстративно полистала блокнотик, чтобы Настя решила, будто его странички испещрены рецептами от Андрея. При этом она восхищённо цокала языком и округляла глаза, давая понять, что восхищается своему приобретению.

– Что же он за тайны вам открыл? – поинтересовалась Настя и протянула руку к блокнотику. – Дайте посмотреть.

– Э, нет! – мгновенно нашлась Марго и проворно засунула блокнот в сумку. – Секрет! Вот придёте ко мне в гости – узнаете.

Она была раздосадована явлением Насти. Ей казалось: не хватило, быть может, каких-то пяти минут, чтобы всё-таки уговорить Андрея открыть свой секрет. Марго чувствовала: он знает гораздо больше, чем говорит, но его тяготят эти внезапно обнаружившиеся в нём способности. Возможно, они не согласуются с привычной жизнью и даже мешают ей. А может, ему действительно трудно совместить два дара, и он не желает жертвовать тем, что уже имеет, чтобы получить нечто другое, способное полностью изменить его. Или тут дело в чём-то другом?

Марго перебрала ещё несколько вариантов, но почему-то упорно пропускала самый простой из них. Человек может испытывать восторг от самой жизни, и не потому, что видит и ощущает её каким-то совершенно особым способом, – он просто живёт, без каких-то мистических озарений и просветлений. Ему нравится просыпаться и ощущать легкость в теле, которое, кажется, готово воспарить над этой прекрасной землёй, и когда он подходит к окну, чтобы взглянуть на термометр за стеклом, то почему-то видит далеко перед собой, сквозь соседние дома, будто взору нет преград: ему открывается чудесная долина, наполненная светом, радостью и чудом нового дня. Никто её не видит, а он даже чувствует легкий ветерок – наполненный чуть терпким, как горький миндаль, ароматом он прикасается к теплой щеке, и сухой, в оранжевых подпалинах, лист неведомого растения плавно кувыркается в серебристом потоке воздуха.

Не помышляя ни о каком внутреннем осиянии благодатью, Андрей чувствует свет в сознании и теле, и мрака жизни для него не существует: он сам излучает сияние, впрочем, особенно над этим не задумываясь и даже не предполагая за собой таких чудесных качеств, – окружающие ощущают тепло и радость, которыми такой человек лучится. Сам он может не замечать за собой чего-то особенного, поскольку считает всё это само собой разумеющимся: так он ощущает мир, так видит жизнь, так относится ко всему сущему.

Возможно, это и есть самый настоящий шаманизм: душа сливается со всем миром, становится его частью, и человек расширяет своё собственное внутреннее пространство. Он не боится выйти за пределы физического тела, потому что у него нет чувства собственной важности.

Обычный человек нередко живёт с оглядкой: его волнует, как тот или иной поступок оценивают окружающие, вписывается он или нет в коллектив, не окажется ли в глупом положении, если попробует сделать что-то новое, непривычное большинству. Так он попадает в ловушку самоограничений, которые, по сути, навязаны чужими представлениями о том, что есть правильно или неправильно. Не дай бог, кто-то может подумать, что у вас не все дома, если вам вдруг захочется присоединиться к весело играющим детям или, допустим, громко рассмеяться над какой-то парадоксальной мыслью, внезапно пришедшей в голову. Но почему вы должны смотреть на себя со стороны чужими глазами? И почему нужно ограждать собственное «я» стандартным поведением, привычками и понятиями? Вы – это вы, и зачем перед кем-то оправдываться в своих действиях и поступках, если они никому не вредят?

Наверное, никогда бы не были сделаны великие открытия, если бы человек не решился выйти из круга обыденности. И не были бы написаны самые лучшие картины, и не сочинены потрясающие симфонии, и не сотворена великолепная архитектура, и не нарисованы картины, и не… Ах, многого бы не сделали люди, если бы боялись потерять собственную важность в глазах других! Смешные и порой нелепые, гении всегда выходили за всяческие пределы и преграды, устремляясь в бескрайние пространства познания. Оказываясь по ту сторону привычного, разве не напоминали они шаманов? Господи! Да ведь даже истинный смысл этого слова ведом далеко не всем. Правильно оно произносится так: ша– маан. В переводе с эвенкского языка это означает: тот, кто знает.

Тот, кто знает … Всего-то навсего!

Но Марго не знала, что значит слово «шаман». Ей нравилось более расхожее выражение – «избранник духов». Не известно, кто первым из этнографов запустил это определение в обиход, но оно, звучное и красивое, постоянно встречалось в тех дешевых книжках, которые Марго любила листать.

– Мы ещё обязательно встретимся, – она широко улыбнулась Насте и бросила быстрый многозначительный взгляд в сторону Андрея. – Надеюсь, нам будет о чём поговорить…

– Конечно, – отозвалась Настя. – Мы любим ходить в гости. Только нас редко приглашают.

Ей нравилось произносить: «мы», «нас», подчёркивая тем самым своё единство с Андреем. Возможно, она даже говорила бы о нём «мой», но это, на её взгляд, было слишком уж простовато – так обычно изъясняются откровенные собственницы, а таковой она выглядеть не хотела. Хотя, впрочем, наедине постоянно твердила Андрею что-нибудь наивно-милое, вроде: «Котик мой, только мой, больше ничей…»