Фазу Алиева - Цена добра

Сухбат нарядили в мамино платье, покрыли платком, подаренным женихом. И кто приходил с подарками поздравить невесту, увидев Сухбат, говорил: «Она как неземное существо, будто из рая спустившаяся гурия».

Сухбат вся горела от счастья. Раньше в ауле не было принято, чтобы сам жених приходил за невестой, но Зубаир твердо заявил: «Это моя невеста, и я сам приведу ее в свой дом». Так он и поступил, а аульские мужчины, качая головой, говорили: «Не сошел ли с ума лучший парень аула?» Только один старый Кайтмаз печальным голосом сказал: «Нет, друзья, это любовь, если настоящая, она заставляет танцевать безногих, срывать молнии в гуще туч. Влюблен наш парень. Дай Аллах им счастья и долгие годы совместной жизни».

После брачной ночи на другой день весь аул, от малых детей до глубоких стариков, вышел на гумно. Играли по очереди два барабанщика и зурнача, танцевали без устали, пели, подхватывая одну песню за другой. Пели о любви, о тепле очага, мужестве тех, кто, не жалея себя, защищал эти горы, речки, камни, скалы.

Эта песня была любимой песней Калимат. Она была любимой певицей Аваристана. Хотя ей уже перевалило за семьдесят, но голос ее ничуть не изменился, он остался таким же задушевным, звонким и покоряющим. Жизнь у Калимат была романтичной, замуж она выходила трижды, родила двоих детей.

Эту ее песню знали все, считалось, что сочинила ее она сама, посвятив второму мужу, которого она без ума любила. Но он предал ее, однажды уехав в город, не вернулся. Говорили, что он женился там на одной артистке. Калимат долго не горевала и вышла за третьего.

Когда она пела, все замирало вокруг. Ее голос завораживал, оглушал окрестности. Казалось, что деревья наклоняли свои пушистые кроны, белые облака в синем небе опускались ниже и ниже, речки, будто набрав воду в рот, прекращали свое журчание. Гордый и мужественный орел вылетел из каменного гнезда. Казалось, что его крылья стали шире. Он рисовал круги над звенящей музыкой свадебным гумном. Вокруг Калимат собрались женщины, подпевая ей.

Но каким бы длинным ни оказался осенний день, наступил тот самый торжественный момент, когда объявили танец молодых. Зубаир вылетел в круг и, встав на колени, пригласил Сухбат на танец. Долгожители аула, качая головами, говорили друг другу: «Все ли в порядке в голове у Зубаира или любовь свела его с ума?».

Да, действительно, этот ритуал, когда жених, стоя на коленях, приглашает невесту на танец, тоже был новшеством. Ведь по горским обычаям на первый танец в круг приводили невесту сопровождающие ее подруги. Положено было, чтобы молодая робко совершала два-три круга и уходила. И Сухбат, видя, как у Зубаира под ногами горит земля, как он кружится, забыла обо всем. Она танцевала легко и одухотворенно, будто все вокруг от взмаха ее гибких рук поет.

Целую неделю не умолкали разговоры об этой свадьбе, одним очень понравилась раскованность молодых, другие осуждали, мол, такие свободные выходки ломают укоренившиеся дедовские традиции.

Зубаир привел свою жену в новый каменный дом. Его строили несколько лет. В таких случаях вся родня помогает друг другу. У Зубаира родня тоже не осталась в стороне, объединились и двоюродные, и троюродные братья. Дробили в горах камни, там же их тесали и не спеша тащили на стройку. Тщательно рассматривали каждый камень, подходит ли он к кладке, усердно подгоняли. С каждым камнем в стену ложились сердечное тепло и старание, все старались, чтобы понравилось возлюбленной хозяина дома.

Когда невесту ввели во двор, казалось, что на каждом камне играет радуга. Как положено, Сухбат сопровождало несколько женщин, они шли с зажженными лампами, сверкающими кувшинами, наполненными родниковой водой. Подруги невесты пели, хлопая в ладоши: «Мы несем в дом и свет, и тепло, мы несем воду, дарящую жизнь, пусть в доме будут счастье и радость в изобилии!» И на самом деле, Сухбат будто сама превратилась в настоящий горящий очаг, она источала тепло, свет и благополучие.

Утром, как правило, Зубаир просыпался раньше Сухбат, он будил ее своими поцелуями. И все горело в руках у Сухбат, мигом на столе появлялся завтрак, они ласково клали друг другу в рот лакомые кусочки. Бегом она спускалась по лестнице во двор, доила корову и вдвоем с мужем провожала ее в стадо. Затем, взявшись за руки, шли в поле. Зубаир собирал с цветков росинки в свою широкую ладонь. Мазал их на гладкую, как спелый персик, щеки Сухбат и повторял неустанно слова песни:

Несмотря на то, что некоторые осуждали такое поведение Зубаира и Сухбат, заметно было, как другие мужья потихоньку брали с этой семейной пары пример. Они начали ходить вместе со своими женами, старались быть ласковыми и внимательными с ними.

Сухбат не изменила и беременность. Она так же легко успевала везде, на всем оставались тепло и свет ее трудолюбивых рук. Первенцем у нее был сын. Его назвали в честь прадеда, который славился мастерством в резьбе по камню. Его работы ценились на вес золота, к нему записывались в очередь. Нарекли новорожденного не просто Хабиб, а Хабибдада. Мальчика лелеял весь тухум, его все любили. Через два года Сухбат родила дочку, ей дали имя умершей матери Сухбат – Патимат. Дети вместе росли, играли, и всюду их с собою брали родители. Летели годы, в их доме прочно поселились счастье и благополучие. Так, видимо, было суждено. Однажды двоюродный брат Зубаира – Асхаб приехал в отпуск из Сибири, где он работал. Возвращаясь назад, он забрал с собой Хабибдаду.