Саша Кругосветов - Живите в России

Однажды, мой непосредственный начальник, интеллигентный, корректный, но жесткий человек, с которым у нас сложились отношения внутреннего соперничества, с вызовом спросил меня, почему это я так увлекаюсь каратэ. Я встал и нанес ему ногой удар через стол в ухо. Конечно, это был не совсем удар. Я остановил ногу в нескольких сантиметрах от уха. Но движение воздуха мой визави почувствовал. Ничего не сказал мне ошарашенный начальник, но явно не одобрил этой дикой выходки. Однако в дальнейшем был более осторожен и сдержан в наших отношениях.

Наверное, в моем экстравагантном поведении был элемент бессознательного протеста. Не будем забывать, что при всей внешней пристойности обстановка в стране и у нас в институте оставалась такой же лживой и ханжеской, как и раньше. Все мы, инженеры, изобретатели, проектанты, ученые, многие из которых были необыкновенно талантливы, оставались людьми второго сорта, всего лишь жалкими исполнителями воли местной номенклатуры, которая не скрывала своего презрения к нам и превосходства. Что уж говорить о рабочих и обслуживающем персонале. С нами можно не церемониться. Любого можно снять и заменить – страна богата людьми и талантами. Мне, не стесняясь, говорили о том, что я человек второго сорта. Мы чувствовали, мы всей кожей ощущали, что за спинами надменной номенклатуры выстроились мрачные ряды партийных небожителей, грозных богов государства пролетарской диктатуры, государства развитого социализма. Мы не поклонялись этим богам. Но боги умели бороться за свои священные права, умели карать. Инакомыслие подавлялось. С 70-го – бурная антисионистская кампания (раньше боролись с космополитами, теперь – с сионистами, хрен редьки не слаще), ограничения на работу и учебу евреев. Под давлением международной общественности разрешена эмиграция в Израиль. Многие, не имевшие отношение к еврейской национальности, устремились в эту брешь, страна теряла талантливых специалистов. 72 год – рабочие волнения в Днепропетровске и Днепродзержинске. Бродского вызывают в ОВИР и ставят перед выбором: немедленная эмиграция или «горячие денечки». Эта метафора означает допросы, тюрьмы и психбольницы. Бродский выбирает эмиграцию. 73-й – «Письмо вождям Советского Союза» Солженицына: «Отдайте марксистскую идеологию Китаю». Забастовка в Витебске. 74-й – «Тревога и надежда» Сахарова. Арест Солженицына и насильственное изгнание его из страны. «Бульдозерная выставка» – импровизированный вернисаж на открытом воздухе, на пустыре у опушки Битцевского лесопарка в Беляеве. Очевидцы вспоминают, как Оскар Рабин, организатор выставки, повисший на ковше бульдозера, был протащен через весь пустырь. Милиция увозила художников в участок. «Стрелять в вас надо! Только патронов жалко…» Рабин арестован и выслан из Союза. 77-й – репрессии против участников Хельсинской группы. Согласно Конституции атеизм становится узаконенным государственным вероисповеданием. 79-й – вторжение в Афганистан. 79-80-й – арест и ссылка членов правозащитных организаций. 80-й – Сахаров лишен всех наград и выслан в Горький.

Я понимал, что выхожу иногда за пределы общепринятых норм. Но разве я причинил кому-то вред? Конечно, причинил. В институте открывали новые темы, под новые разработки создавали новые подразделения. Ко мне, новому руководителю, тянулись молодые специалисты. И покидали отдел, в котором мы раньше работали. Как мог относиться ко мне руководитель этого отдела, ведь от него уходили перспективные кадры? Уважаемый человек, он много сделал лично для меня, для моего становления, для моего служебного роста. Почему такая простая мысль не приходила мне в голову? Я шел напролом, победная песнь звучала в ушах и заглушала все другие, более тонкие звуки, которыми наполнена наша жизнь. Простите меня, мои бывшие руководители, я знаю, что часто огорчал вас. Поверьте, я не забыл, сколько хорошего получил с вашей помощью.

В конце семидесятых мне позвонил Марик Баранов. Он перешел в Научно-техническое объединение Академии Наук (НТО АН). Его пригласил член-корреспондент АН СССР Павленко Владимир Антонович, очень влиятельный человек. Пригласил для создания лаборатории компьютерной техники. Марик предложил мне организовать и возглавить центральное подразделение лаборатории, занимающееся системотехникой. Все бросить, море наработок, интереснейшие заказы и начать все с начала? Окунуться в новую тематику создания электроники для аналитических приборов? Что в те времена могло быть для меня более привлекательным? Я и в рамках «Гранита» несколько раз менял тематику. Бросить готовую докторскую диссертацию? С оформленными актами внедрения… Защита ведь уже не за горами… А, ерунда. Займусь новой работой. Напишу новую диссертацию. Приглашение в НТО – редкая удача. В советские времена таких, как я, в Академию Наук почти не принимали. Но для Владимира Антоновича решить этот пустяковый вопрос не составит проблемы. Плюс – уйти из закрытого учреждения. Хотелось не иметь отношения к государственной тайне, хотелось, чтобы истек срок действия формы секретности. Стать выездным. Поездить по миру. Но до этого еще придется ждать десять лет. Как ни уговаривали меня в «Граните», я принял предложение Марика Баранова.

Конечно, жаль было оставлять свои выстраданные проекты, в которые вложено много сил и души. Тогда я работал над созданием системы модулей для всего электронного вооружения Минсудпрома. Единая база электроники для ВМФ. Огромная, увлекательная, фантастическая задача. Возглавил работу пожилой человек, доктор технических наук Александр Ильич Буртов. Генеральный конструктор ряда крупных заказов, лауреат многих премий. Очень умный человек, взвешенный, доброжелательный, мудрый. Опытный боец. Не надо думать, что дорога для важнейших заказов устлана пухом. Было много подводных камней, противников, многие мечтали подставить ножку. Здесь сказывались, как часто бывает в жизни, – зависть к чужому успеху, неспособность признать собственные неудачи, просто желание насолить ближнему. Опыт тяжеловеса Буртова был незаменим. Я был первым заместителем. Он обеспечивал политическое прикрытие, я занимался техническим руководством и координацией работ. К разработке было привлечено много талантливых специалистов. Проект полностью состоялся. Триумфально шагал по институтам, конструкторским бюро Союза и Союзных Республик. Я покинул «Гранит» тогда, когда создание единой электронной базы для корабельных систем управления было близко к завершению. После моего ухода, когда опытно-конструкторская работа была завершена, и началось серийное изготовление модулей, коллектив разработчиков был представлен к государственной премии. Меня, естественно, в списке не было. Так же обстояли дела и с другими работами, в которых я принимал участие. Таков был образ мышления, такова была мораль тех, кто стоял тогда у руля в этом институте. Меньше всего это относится к уважаемому Александру Ильичу. Он не рулил, для этих людей он был таким же, как и я, – просто научно-техническим негром. Когда впоследствии я изредка появлялся в институте, руководство принимало меня с распростертыми объятиями. Одно другому не мешало. Я ни о чем не жалею. Ни о том, что ушел. Ни о том времени, что провел в «Граните». Это было счастье – заниматься такой интересной работой и довести ее до «железа».