Алексей Смирнов - Обиженный полтергейст (сборник)

Он вернулся в алтарь и снова преклонил колена. Предмет – продолговатый и обтекаемый, размером с небольшую дыньку – имел неопределенный цвет: вроде изжелта-зеленый, а вроде и розоватый. Он казался сделанным из какого-то эластичного материала. У отца Бориса появилось ощущение, будто предмет живой. Если здорово напрячь зрение, то чудилась легкая зыбь, далекое подобие волнообразной игры теней, и это почему-то создавало впечатление одушевленности. Чем бы, во всяком случае, предмет ни был, ему не полагалось находиться в алтаре. «Собственно, почему я так в этом уверен?» – подумал отец Борис. Он раздобыл какую-то тряпку, осторожно взял ею предмет, завернул и отнес в служебное помещение. На ощупь предмет оказался довольно плотным, весил немного, других же сведений о свойствах предмета отец Борис сквозь тряпку получить не смог. Он запер комнатушку, переоделся и отправился домой обедать, решив забрать находку домой после вечерней службы. «Пусть полежит покуда», – бормотал отец Борис. По пути он старался сочинить для случившегося разумное объяснение. Вариантов нашлось с избытком, иные из них лишь с большой натяжкой можно было отнести к разумным, и мы не будем их перечислять.

Когда он возвратился в церковь, слегка утомленный трапезой, то первым делом проверил, на месте ли подкидыш. Предмет никуда не делся, и никаких новых неожиданностей не прибавилось. Его вид снова соблазнил отца Бориса пуститься в расплывчатые спекуляции, так что даже вечернюю службу он отслужил механически. Непонятная штука лишила его душевного покоя. Внутреннее негодование росло. Была минута, когда отец Борис готов был расценить появление предмета как дьявольское наваждение, имеющее целью сбить его с праведного пути. Отметим справедливости ради, что он тут же сделал прямо противоположное допущение, которое повергло его едва ли не в большую тревогу. В общем, он еле дотерпел до конца службы.

Наконец, когда последние прихожане, урвав торопливое благословение, удалились, отец Борис забрал предмет из подсобки и, чуть помявшись, запихал в портфель. Спеша домой, он внимательно прислушивался к своим ощущениям, пытаясь выделить какие-нибудь перемены, и несколько раз ему померещилось, что он и вправду испытывает нечто необычное. «Самовнушение», – обрывал он себя строго, и необычность улетучивалась.

Дома он оделся в спортивный костюм, выпил на кухоньке чаю. Потом прошел в комнату, очистил стол от всевозможного хлама, расстелил чистую скатерть и сверху положил предмет. Теперь, когда находка, готовая к изучению, мирно покоилась на столе, отец Борис окончательно растерялся. Он совершенно не представлял, что делать дальше. Мысленно он предполагал следующие шаги: рассмотреть предмет в лупу, разрезать его хлебным ножом, бросить в воду, подогреть на плите. Ни один из этих вариантов отца Бориса не вдохновил. Он побаивался предмета. Бог его знает, что это за дрянь! При мысли о Боге отец Борис дернул плечом. Он стал прохаживаться вокруг стола, не сводя с предмета глаз. Штуковину нашли в алтаре. Священнику естественно заподозрить, что предмет, обнаруженный в алтаре, ниспослан свыше. Никакого мистического опыта у отца Бориса не было. Он признался себе, что совсем не верит в привет свыше, адресованный лично ему. Отцу Борису нравилось работать священником, он получал от своей деятельности удовольствие. Он смиренно выполнял свои обязанности и не мечтал подпрыгнуть выше головы. Он был начитанным, умным человеком, который ждет от Всевышнего не чего-то конкретного, а так, вообще. Но деваться было некуда. Вздохнув, отец Борис продолжил внутренний монолог: итак, от Бога. Ведь все от Бога! И ничто не начало быть, что не от Него начало быть. Даже если эта, допустим, штука – с другой планеты. Из другого измерения. Из параллельного мира. Это совершенно не важно, как обозвать место, откуда она появилась, но если она есть – значит, она существует с Божьего ведома. Отец Борис не заметил, как начал разглагольствовать вслух. Бог же, впрочем, способен ввести во искушение, а то и просто обмануть. И если Он обманывает, то что же такое лежит на столе? Отец Борис ущипнул себя за руку, заведомо ничего не ожидая от этого поступка. Предмет спокойно лежал. Что-то в нем настораживало, внушало тревогу. Что-то в нем чувствовалось угрожающее. В очередной раз отцу Борису показалось, будто нечто неуловимое проскользнуло по гладкой поверхности, он снова принялся мучительно всматриваться в диковинку, но тщетно. Всякая вещь – от Бога, подумал он. А перейдет ли она в подчинение к черту – зависит от человека. Важен вложенный смысл, отношение. Именно смысла и не было в находке отца Бориса. Он догадывался, что предмет изготовлен не людьми – если его вообще кто-нибудь изготавливал. Эта мысль возникла сразу, еще при первом свидании в алтаре.

«Так я ничего не добьюсь, – вздохнул священник. – Коли Всевышнему стало угодно наполнить меня сомнениями, Он может торжествовать». Отец Борис помедлил и неожиданным, быстрым движением ткнул предмет. Едва только палец дотронулся до подозрительно безмятежной штуковины, отец Борис испытал сильнейшую боль в кисти и дико заорал, отскакивая прочь. Опыт приумножался. Становилось ясно, что от предмета можно ждать неприятностей. Сомнения отца Бориса в божественности найденыша усилились. Как бы ни было мало ему известно о Боге, он понимал, что Бог личный, Бог Авраама, Исаака и Иакова не всегда общается со своими чадами на манер няньки в яслях, Он может взяться за кнут и сделать больно. Но опасные свойства предмета по-прежнему ничего не проясняли и не давали повода усмотреть в себе некий знак, пусть и поданный свыше столь немилосердным способом. Испытанная отцом Борисом боль не имела никакого смысла. Она не только не развеяла сумбур и сумятицу, но еще больше запутала его мысли. Она осталась болью как таковой, в чистом виде, самой по себе. Такими шутками естественнее было бы забавляться нечистому.

«Лежит нечто, – раздраженно подумал отец Борис. – Лежит нечто, вполне материальное на вид и на ощупь, невесть откуда и зачем взявшееся. И я, не последний из людей по уму, не в состоянии сказать о нем ничего определенного. У меня нет даже отправной точки для рассуждений. Нет никаких критериев оценки». При мысли о полной своей беспомощности отец Борис ожесточился сердцем. «Критерий найдем», – пообещал он предмету зловеще. Сходив на кухню за ножиком, он спросил с ехидцей: «Ты по-прежнему молчишь?» Предмет лежал, храня надменное спокойствие. «Ты не оставляешь мне выбора, – развел руками отец Борис. – Воображаешь, будто ты вещь в себе. Ты избрал не лучший путь, если ты живой и вообще можешь избирать что-либо. Но дабы совесть моя осталась чиста, я вкратце познакомлю тебя с тем, чему надлежит быть. Сперва, – отец Борис строго повертел ножом, – я попробую разрезать тебя пополам. Независимо от того, удастся мне это сделать или нет, вторым пунктом стоит погружение в воду. Надо думать, ты догадываешься, что за водой последует пламень. И коль скоро после всех перечисленных действий я все также не буду располагать никакой информацией о тебе, я прочту над тобой молитву. Если не поможет и молитва, то я тогда – да простит мне Господь! – прочту ее повторно, но задом наперед, как делают это приспешники дьявола: может быть, это произведет на тебя впечатление. Коли нет – придумаю что-нибудь еще». Отец Борис выждал немного, затем перекрестился и начал резать предмет, словно булку. Возражений со стороны подопытного материала не последовало. Отец Борис преуспел. Нож был острый, и вскорости предмета стало два. Половинки ничем, кроме размеров, не отличались от целого. Поверхность среза выглядела точно так же, как и наружная.