Наталья Нецкая - Меняю бред на бренд

Прекратив бухтеть, Ева рассматривает пришедших отельных отдыхающих.

– Вот почему маленьких девочек больше, чем маленьких мальчиков? – спрашивает меня.

Не знаю… Женщин в России вообще больше, чем мужчин.

А я знаю, значит, не будет войны! Мальчики рождаются к войне!

Ого… А откуда знаешь?

Откуда-то знаю, – улыбается довольная своим умом Ева.

Мне было жарко лежать без зонта, а принцессе холодно под зонтом. Решили посидеть на террасе.

– А ты хочешь иметь детей? – спросила принцесса.

– Пока нет, а позже, может быть, да. Вообще о ком-то всю жизнь заботиться – это ж такая ответственность. И сомнительное удовольствие.

– А я вот чувствую, что просто обязана оставить после себя след. Только ради этого. Я просто не имею права поступить по-другому. У меня будет девочка, и назову я её Анжелика. Я улыбаюсь.

– А ещё я никогда не буду её ругать! Дам ей полную свободу. Анжелика будет вправе выбирать именно то, что хочет она, а не я. Прям с самого детства.

– Ну как, например?

– Вот захочет ведро надеть ребёнок на голову – пусть надевает и ходит!

– А… Ну, с ведром понятно про свободу. А если что посерьёзнее: пить, курить, наркотики? Что, тогда тоже ругаться не будешь?!

Нет, я просто расскажу про свой личный опыт. Что это плохо и так нельзя. Я не буду врать, что этого не было.

Ева, ну ты гений просто! – чешу репу я. Наверное, в этом что-то есть…

Потом мы пошли есть суши в модный ресторан на берегу моря. Ева сказала, что может съесть двадцать четыре ролла за один раз, что, собственно, она и пыталась продемонстрировать. Я тоже не отставала. Правда, я прикалывалась по угрю, морским гребешкам, тигровым креветкам и прочим сырым морским радостям. Сомневаюсь, конечно, что есть сырую рыбу в таком количестве полезно, но не могу проявить силу воли, которая у меня в этот момент просто делает вид, что она глухонемая.

А знаешь, что самое страшное в жизни?

У всех своё, наверное, разве нет?

Нет…

А что тогда?

Быть сумасшедшим!

– Почему? Хотя подожди, подумаю… Наверное, потому, что тебе все говорят: «Заткнись!» Нет?

– Нет. Главное и ужасное – это одиночество. Тебя не принимает и не понимает общество. И эти панические атаки просто убивают. Я теперь по-другому отношусь к сумасшедшим. Доктор сказал, что есть два вида сумасшествия: х…йня и п…ц. Как сама понимаешь, во втором случае сделать уже ничего невозможно. Я раньше так хотела побыть немного не в себе, но потом поняла, что я дура и играть с этим нельзя. Четыре дня в психиатрической клинике мне показали всё. Место, где деньги не решают ничего. Все равны. Максимум, что можно сделать, это дать денег нянечке, чтобы больше следила за тобой, и всё. Еду передавать нельзя, потому что всё сразу же воруют, так же, как и вещи… Даже если сама всё раздашь. Спишь в коридоре, потому что ты новенькая или за тобой нужно больше смотреть. В двух случаях. Я была новенькая… Мне стало немного неудобно, что мне рассказывают такие личные вещи. Но Ева не боялась осуждения или неприязни, она просто хотела рассказать всему миру свои ощущения.

– Зачем ты хотела побыть немного не в себе? – тихо спросила её я. – Зачем ты так себя пыталась погубить?

– Трудно сказать. Вроде и жизнь у меня крутая, как другим кажется. Но было мало свободы и выбора. Я хотела, допустим, пить водку с друзьями в подъезде Новогиреево на Новый год, а мне надо было лететь в Африку. То есть мои желания и желания родителей – они были в корне разными.

А я бы мечтала встретить Новый год в Африке! Это дорого и прикольно! Да хоть где, но только не в подъезде водку пить. Фу…

Ну, не знаю… Видишь, какие мы разные. А может, это было «тогда».

Ты мне вот говорила, что видела восемьдесят стран мира. В твоём возрасте столько увидеть – это же просто мечта! – начинаю я восторгаться.

Да, я была в этих странах, но, понимаешь, не помню их… Были причины, – ответила Ева.

Следующее утро мы провели в Воронцовском дворце. Наше путешествие по нему началось с украинской живописи. Здесь оказалось очень много картин с хатами, о чём говорили сами названия: «Хата в лунную ночь», «Тиха украинская ночь», «Хата в цвету» и так далее. Меня лично поразила одна картина, где не было хаты, вернее, она была, но действие происходило внутри неё. Изображённый на ней мужчина разметался в кресле и, видимо, был очень болен. Он сидел за спиной играющей на фортепиано молодой женщины. Глаза его были закрыты, голова свешена на бок. Картина называлась «Последний аккорд», написана она была в 1885 году.

Дальше мы смотрели украинскую кухню. Вернее, хотели посмотреть, но, как только на входе в демонстрационный зал нам выдали по презенту в коробочке, сахарному бублику, интерес к осмотру у нас пропал. Ева с восторгом сразу же зажевала бублик, восхваляя украинских стряпух.

Съев сахарные бублики, мы наконец подошли к гиду, чтобы посетить сам дворец и послушать про его хозяина. Но как только гид открыл рот, мы сразу поняли, что слушать нам не придётся. Он, наверное, маленьким не только букву «р» не любил, но ещё и кучу других буковок.

– Ева, придётся тебе рассказывать мне про Воронцовский дворец и показывать его самой!

Так я ж ничего не помню!

Ну, как сможешь, потому что я вообще ноль.

Ну, а что конкретно тебя интересует?

Где деньги взял, конечно, на дворец-то?

– А… Ну слушай! Воронцовский дворец был построен для графа Воронцова. Он был генерал-губернатором Новороссийского края. Воронцов – потомок старого русского дворянского рода, из которого вышло много государственных деятелей и дипломатов..

Он был умным и очень образованным, даже Лев Толстой писал в повести «Хаджи Мурат». Воронцов был очень богат. Женат он был на моей тёзке – Елизавете Браницкой, её мать дружила с Екатериной Великой!

Мы ходим из зала в зал. И видим себя в красивых платьях и шляпках, беззаботно смеющимися над всякими глупостями. Шампанское, терраса, лето, любовь…

Я бы хотела жить в таком доме! – говорю я Еве.

А я бы хотела жить во дворце! – отвечает мне она.

Особой разницы между домом и дворцом не вижу. Но задумываюсь. Тут подключается к нашим мечтам невольная слушательница – тётенька, которая следит за порядком в зале.

– Ну, вот жили бы вы во дворце. Слуги бы всё убирали, а вы бы что делали?

– Жила бы просто, – сухо ответила Ева.

Сделав классические фотографии с белыми скульптурными львами, мы оставили замок и двинули в ресторан «Вилла София», который принадлежит Софии Ротару. Всё опять белоснежное, видимо, в Ялте белый цвет – это цвет роскоши. Ева пьёт кофе, а я, как обычно, белое вино.

Представляешь, у кофе сейчас вкус счастья!

Да ладно, – смеюсь я.

– Правда. Ты знаешь, когда я в депрессии, то вкус еды – это вообще всегда вкус счастья.