Виктор Казаков - Конец света

Закончив выступление, Мыслюков в сопровождении узкой группы единомышленников поспешил в здание администрации. К этому времени в кабинете заместителя мэра по оргвопросам Торобова уже был накрыт длинный стол: стояли водка, коньяк, шампанское, на закуску – красная икорка, заливной поросенок, салаты, соленья… Список тех, кто имел право сесть за праздничный стол, был своевременно составлен самим Петром Ивановичем. В этом списке под номером двадцать восемь значился и Григорий Васильевич Минутко, но помощник мэра в нужный момент отыскать редактора на площади не смог.

В десять утра у свободного постамента вождю революции бухгалтер-кассир Квитко, накануне закрывший в банке счет фонда «Телескоп», сидел на маленькой табуретке за столиком и, то и дело открывая уже знакомый читателям небольшой железный ящичек с деревянной ручкой, раздавал деньги. При этом он делал аккуратную отметку в лежавшей перед ним бумаге и просил расписываться «в получении». Рабочий швейного комбината Коля Топалов, по случаю выходного дня уже выпивший дома не только банку капустного рассола, получив свой вклад одним из первых, взобрался на постамент и произнес начало, как видно, только что пришедшей в его голову речи: «Мы с моей законной женой Зиной Комчатской благодарим…». Но Колю тотчас же убрал с постамента стоявший рядом с Квитко еще трезвый старослужащий милиционер Хренов, который, во-первых, не был уверен, что Коля до конца своей речи сохранит на постаменте равновесие, во-вторых, вместе с другими милиционерами перед выходом на дежурство он получил строгий наказ майора Ялового «пресекать всякую политику». Милиционер Хренов почему-то не сомневался, что Коля в своей речи обязательно провозгласит что-либо политически неблагонадежное.

Начало работы на площади бухгалтера-кассира Квитко и петросяновского выездного буфета по времени совпали, так что у ободовцев было на что купить первые – самые подрумяненные, в меру мягкие, еще шипевшие горячим жиром молодых баранчиков! – шашлыки. Ну, а чтобы, не дай Бог, в такой день не испытать отсутствие аппетита… у «выездного буфета» глухие звуки переворачиваемых на мангале шампуров все чаще стали сопровождаться гусарским звоном стаканов и рюмок.

Солнце поднималось, утренний свежий воздух быстро нагревался и грозил в ближайшие часы, как и в прошлые дни, укутать площадь томительной духотой, но ободовцы, привыкшие переносить и не такие трудности, не думали о «ближайших часах» и продолжали веселиться. Веселья прибавили и три цистерны жигулевского пива, наконец, и в самом деле прибывшие на площадь и остановившиеся в самом ее центре.

Духовой оркестр, почти не делая перерывов, громко исполнял популярные мелодии, один раз целиком – в течение двадцати минут – сыграл «Торжественную сюиту» учителя музыки школы номер девять Романенко, во время исполнения которой – видимо, под влиянием навеянного сюитой настроения – мужская половина площади дружно повалила к выездному буфету ресторана «Шумел камыш».

Подручные Петросяна, вытирая рукавами белых халатов пот, выступавший на их смуглых лицах, не уставали над раскаленным мангалом вертеть баранину, надетую на длинные шампуры. То и дело к буфету подъезжали уже знакомые читателям грузовички, с них мигом сгружались ящики с водкой, большие пакеты с мясом, домашней, требовавшей еще доработки на мангале, колбасой, сетки с луком, помидорами, зеленью…

Бухгалтер-кассир Квитко уже освободил от денег половину своего железного ящика с деревянной ручкой, когда на противоположной стороне площади, у буфета, остановился темносиний «мерседес». Из машины вышли Роберт Петросян, его жена Мара и аккордеонист Ваня Анциферов. Открыв заднюю дверцу автомобиля, музыкант стащил с сидения и взял на руки большой кассовый аппарат, который через минуту уже был водружен на прилавок, подключен к электропроводам, а Мара стала нажимать кнопки, вертела ручки аппарата и, быстро пересчитывая, принимала деньги. Дело для нее было привычное и любимое. (Как видно, Роберт Егишевич правильно оценил настроение и ситуацию на площади и решил интенсифицировать дело, освободив мастеров мангала от необходимости тратить дорогое время на расчеты с посетителями).

Спотыкаясь и весело балагуря, площадь танцевала вальс «На сопках Манчжурии», когда на половине такта – еще медные баритоны не закончили свое знаменитое соло – оркестр вдруг смолк. К микрофону, рядом с которым еще минуту назад стоял сухонький престарелый капельмейстер Георгий Михайлович Добржанский, на нетвердых ногах подошел хорошо известный в Ободе строгий и неулыбчивый человек – городской прокурор Василий Сидорович Лахнин (после часового небесплодного сидения за столом в мэрии он вдруг объявил сидевшим рядом с ним единомышленникам, что у него возникло желание «поговорить с народом»). У микрофона встал, как солдат на параде: плечи расправлены, живот втянут, пуговицы мундира надраены до золотого блеска, глаза двумя серыми буравчиками сверлят площадь, не скрывая мысли, которую герой одного из анекдотов Гурсинкеля формулировал так: «я вас, блядей, наскрозь вижу»…

Что он скажет в этот праздничный день?

Толпа у сцены заметно сгустилась…

Младший корреспондент Вася Субчик, получивший задание написать для газеты репортаж о Дне города, речь прокурора записал на маленький магнитофон. Вечером, дома, он еще раз ее прослушал и долго ломал голову над тем, как пересказать речь в репортаже… В нашем человеке состояние, в котором к тому времени пребывал прокурор, часто лишь усиливает красноречие, некоторые только в таком состоянии и способны выразить мысли, к которым стоит прислушаться, но тут… хотя все слова законника и содержались в толковом словаре Ожегова, Вася Субчик, как ни бился, уловить в речи доминирующую нить так и не смог: похоже было, что к моменту выступления в голове блюстителя законов некий коловорот переворошил и превратил в хаос все приобретенные прокурором в университете и опытным путем знания и впечатления.

Вася слово в слово переписал речь с магнитофона на чистый лист:

«А теперь я, товарищи, несколько слов скажу своими словами… Что есть короли? Короли – это кучка эксплуататоров!.. Сколько, скажите, таких, как вы, садится на хвост гнилой луковицы?.. В европейской части страны из-за несвоевременной заготовки ежегодно гибнет двести миллионов кубометров леса!.. Путевой обходчик есть страж государственной собственности, а также жизней человеческих… «Чапаев», «Щорс» – эти кино для администрации очень нужны, а бродягам и тунеядцам чуждо чувство родины!.. Так и запишем, товарищи: «предупредить коммунистов об их авангардной роли на ремонте комбайнов»… Когда я вручаю жене оружие, я говорю ей: стреляй без предупреждения!.. Надо, товарищи, чтобы зоотехник отвечал не только за каждую лошадь, но и за каждую дырку в помещении для скота! Мы должны подсказать низовым товарищам: не могу я сеять так рано! Мне прислали прогноз погоды, и я им руководствуюсь, потому что прогноз – это не какая-нибудь художественная часть…»