Вадим Россик - Блеск тела

– Так мы едем или стоим? – нетерпеливо вклинился в разговор дед Брюсли. Он не любил медлить.

Трупное окоченение уже прошло, поэтому покойник был без труда извлечен из багажника и усажен на заднее сиденье «шестерки». Рядом с трупом нехотя сел Очкарик. Доброе Утро по-джентльменски распахнул с другой стороны дверцу машины для Морковки. Та скривилась.

– Мне не нра сидеть рядом с вонючим мертвецом. Не понимаю, как Очкарик может там находиться.

– А мне по! – заявил Очкарик, раскрывая «Спорную Россию». – Как Эдгару Аллану.

– Какому еще Эдгару Аллану? – спросила Морковка.

– Которому было все по.

– Тогда садись впереди, – уступил даме Доброе Утро. Морковка сняла рюкзачок и заняла место возле деда Брюсли. Рюкзачок она положила себе на колени, придавив его сверху тяжелым словарем.

– Между прочим, Алёна, ты отказалась от места королевы. Так правое заднее место называют в Англии, – заметил начитанный Очкарик.

– А как в Англии называют то место, где я сейчас сижу? – повернулась к Очкарику Морковка.

– Место покойника. В случае аварии, пассажиры, сидящие рядом с водителем, стопроцентно погибают, – рассеянно ответил Очкарик, погружаясь в «Спорную Россию» как в прорубь.

– Лучше следите, умники, чтобы ваша посылка не протухла! А мне и здесь нра! – сварливо сказала Морковка, надевая наушники и включая плеер. Она увлекалась говнороком: «Король и шут», «Алиса»… Такая тема.

– Ладно, смертнички! – бодро воскликнул дед Брюсли, заводя свою колымагу. – Пристегните ремни безопасности! От винта!

Красная ободранная «шестерка» судорожно завибрировала и с голодным рычанием рванула со двора. Дружная компания отправилась в далекий путь в Белокаменную, а через час к парадной невзрачной «хрущевки» на Счастливой улице бесшумно подкатил серый «ауди».

Уныло-пасмурные окраины Питера, впрочем, не более уныло-пасмурные, чем окраины любого большого города, остались позади. Зато день обещал быть погожим. По бескрайнему голубому небосводу катило великолепное июльское солнце. Облака, как снежные вершины гор, окаймляли черту горизонта. Сороки, ласточки, стрижи и прочие свиристели возбужденно свиристели в придорожных посадках, плотно занимаясь своими птичьими заботами, но дед Брюсли, Морковка, Очкарик, Доброе Утро и, тем более Манчестер, их не слышали. Мотор «шестерки» оглушительно ревел, ходовая громко дребезжала. Боевая машина старого авиатора почти стремительно летела по трассе «М-10», отмеряя первые десятки километров автопробега.

Связь вещей, как обычно, не угадывалась, поэтому настроение водителя и пассажиров красной «шестерки» можно было назвать умеренно хорошим. К счастью, они не догадывались, что от ужасной насильственной смерти их отделили всего шестьдесят коротеньких минут. Дед Брюсли равномерно «качал» руки резиновым эспандером, попеременно меняя их на баранке, обтянутой самодельной кожаной оплеткой. Очкарик шелестел страницами «Спорной России». Морковка слушала свой говнорок, тряся в такт музыке копной иголок. Доброе Утро сонно разглядывал окрестности. Манчестер, прижав затылок к подголовнику, тупо смотрел в потолок мутными зенками. Так незаметно прошло два часа.

Дед Брюсли бросил взгляд на приборную панель и крикнул Доброму Утру, перекрывая рокот мотора:

– Нам нужно заправиться! Ты не забыл? Заправка за счет заведения!

Доброе Утро пожал плечами и полез за кошельком. Он был не жадный чел.

Они успели проехать еще пару километров, прежде чем впереди появилась бело-белая эмблема компании «Фрутойл». Дед Брюсли свернул с трассы, подъехал к колонке, заглушил двигатель.

– У вас есть десять минут, – скомандовал он. – Можно покурить и оправиться!

Экипаж «шестерки» зашевелился и, как всегда в таких случаях, с оханьем начал выбираться наружу. Только Манчестер остался неподвижным телом на своем месте. Но у него была уважительная причина.

Дед Брюсли занялся кормежкой своего «боливара», а остальные направились к зданию заправочной станции. Их конечной целью был туалет, над которым красовался слоган «Фрутойл»: «То ли еще будет!»

В воняющем хлоркой помещении соратники разделились согласно бессмертной формуле: «девочки налево, мальчики направо». Кроме спутников деда Брюсли в туалете никого не было. Даже ни одной злобной бабушки, собирающей мзду за деуринацию и дефекацию. Оба мальчика уже заняли исходную позицию у писсуаров, когда абсолютно не вовремя зазвонил мобильник Доброго Утра. Тот, с сожалением оторвавшись от зовущего зева писсуара, застегнул ширинку. Достал телефон и отошел подальше от Очкарика, чтобы не отвлекать. На связи была Траулько.

Видимо пригожий майор как раз закалывала волосы, держа во рту шпильки, так как ее голос был невнятен, но строг.

– Где вы сейчас находитесь, молодой человек?

Хотя Доброму Утру стало неудобно, он, посмотрев на напряженную спину стартовавшего Очкарика, все же сказал чистую правду. Ведь полиции нужно всегда говорить правду. Этой аксиоме учат еще в детском садике.

– В туалете на автозаправке.

– Что вы там делаете? – задала не до конца продуманный вопрос Траулько. Но прежде чем сконфуженный Доброе Утро опять сказал чистую правду, поспешно поправилась:

– Я имею в виду – на автозаправке? У вас уже кончился бензин?

– Не совсем, – ответил Доброе Утро, с завистью прислушиваясь к достижениям Очкарика, – но наш водитель решил залить еще.

– А где тело Манчестера?

– Оно спокойно сидит в машине. Ему в туалет не надо.

Траулько, наконец, расслабилась, а может, отвлеклась на свой маникюр. По крайней мере, в ее голос вернулось присущее ему очарование.

– Тогда заправляйтесь и трогайтесь в Москву. И очень-то не гоните. Не ралли Париж-Дакар. Еще в аварию попадете. Не торопитесь. Времени у вас достаточно.

Выяснив обстановку, Траулько дала отбой. Доброе Утро вернулся к скучающему Очкарику и жадно ждущему свою добычу писсуару.

А снаружи облегченных друзей ожидал сюрприз. Ободранная красная «шестерка» деда Брюсли стояла в сторонке, у выезда на шоссе. Самого деда нигде не было видно. Неожиданно Очкарик потянул Доброе Утро за рукав.

– Смотри!

Доброе Утро послушно посмотрел туда, куда ему указывал друг. А именно на другую ободранную красную «шестерку», стоящую возле заправочной колонки. В машине на заднем сиденье спал какой-то мужик. Но не этот банальный факт обратил на себя внимание Очкарика. Впереди сидела Морковка и, закрыв глаза, шевелила губами, как будто читала молитву. Очкарик и Доброе Утро понимающе переглянулись. Путать все на свете было коронным номером Морковки. Прозопагнозия…