Вадим Россик - Блеск тела

– На кладбище, – ответила Морковка, доставая сигареты. Дед Брюсли сразу надулся как индюк, но она не обратила на это ни малейшего внимания. – Потом хотела в деревню спуститься, но у ворот стояли какие-то типы на иномарке. Я испугалась, что вдруг нарушаю местное законодательство, и тихонечко ушла оттуда через заднюю калитку.

– А что ты там делала, на кладбище? – удивился Доброе Утро.

– Грибы собирала.

Все побледнели и переглянулись.

– Где г-грибы собирала? – заикаясь, произнес Доброе Утро. – На м-могилах?

– Да, а что?

Доброе Утро и Очкарик повскакали с мест. Впрочем, Очкарик тут же плюхнулся обратно. У него ослабли ноги. Лишь дед Брюсли проявил выдержку достойную верного последователя тибетских мудрецов. Хотя и он схватился обеими руками за кружку со спасительным спорышем и судорожно глотнул несколько раз.

– Аааа!!! Теперь мы все умрем! – не своим голосом закричал Доброе Утро. Он был брезгливым челом.

Морковка сначала невольно вздрогнула, а потом сама повысила голос на Доброе Утро:

– Сейчас же прекрати глотку драть! Начальник паники! Ничего с тобой не случится! Только еще толще станешь!

Но Доброе Утро не мог успокоиться так просто. Он схватился одной рукой за свой животик, другой за горло и умоляюще посмотрел на деда Брюсли.

– Ну, скажите хоть вы ей, дед! Вы же тоже съели целую тарелку!

Дед Брюсли хорошо отпил из кружки и начал назидательно плести:

– Понимаешь, Жека, я уже не подвластен физическому миру. Учение тибетских мудрецов учит: «Посвятив долгое время работе со стихиями, человек становится подобен другим вещам. Ничто не может ни поранить, ни остановить его. Он может все – проходить через камень и металл, ступать по воде и пламени». И жрать грибы, твою в колено!

– Но жрать выросшие на могилах грибы – это все равно, что жрать самих покойников, – простонал Доброе Утро.

– Не болтай ерундой! – оборвала его Морковка. – Мы в Казахстане всегда на кладбище грибы собирали. Они там самые крупные.

Внезапно их ругачка была испорчена.

– Вот вы где! – радостно пропищала продавщица Вера, всунув свой мышиный нос в дверь. Она оглядела собравшихся на кухне и многозначительно добавила:

– Это просто замечательно, что дяди Васи здесь нет.

Застигнутые врасплох дед Брюсли, Морковка и Очкарик с Добрым Утром молчали. Продавщица Вера прошмыгнула в кухню, сделав ее еще теснее. Вслед за Верой торжественно вошли маманя Дианки Перерослой и первая бухаловская красавица Натали. Видно было, что они выполняют важную миссию, а не просто по-соседски забежали за спичками. Женщины были одеты в свои самые лучшие платья, причесаны, накрашены и украшены. Грязные резиновые сапоги они оставили на крыльце.

Нежданные гостьи выстроились рядком напротив стола. Дианкина маманя вдруг низко поклонилась.

– Ну, люди добрые, как говорится: У нас товар, у вас купец!

– Это вы о чем, тетечка? – спросила Морковка, начиная догадываться о цели визита.

– Что же тут непонятного? У нас невеста, а у вас жених, – пискнула продавщица Вера. – Вот мы и пришли сватать вашего дядю Васю. Как вчера с девушкой договаривались.

Вера заговорщицки подмигнула ошеломленной Морковке. Дед Брюсли открыл, было, рот, но Дианкина маманя его перебила:

– Конечно, по старинному обычаю, это сваты жениха должны невесту сватать, но мы – бухаловские бабы – не формалистки, а современные женщины. Эти, как их там, прости Господи, – леди!

Маманя вздохнула необъятной грудью и с пренебрежением махнула рукой.

– Да и пока ведь этих мужиков дождешься…

– Посидел на елке дятел. Досиделся – спятил, – ни к кому не обращаясь, чуть слышно прошептала Морковка.

– Значит, принесли узы Гименея, фигурально выражаясь? А кто, собственно, невеста? Вы, милая? – поинтересовался у Натали дед Брюсли. Он уже пришел в себя, так как за долгие годы службы в авиации повидал всякое. Натали испугано посмотрела на деда Брюсли, как будто у него на лысине вместо пяти волосинок зашевелились змеи.

– Нет-нет, мужчина, – возбужденно запищала продавщица Вера, отвлекая внимание от красотки. – Натали просто на подхвате. У нас есть кое-кто получше! Это тетя Мотя. Вот!

– Видела вчера я эту тетю Мотю, – усмехнулась Морковка. – Чоужтам. Краля еще та. Дяде Васе в самый раз подойдет. И по внешности, и по состоянию здоровья. Она и дядя Вася одного поля ягоды.

– Вы правильно, девушка, говорите! – подхватила продавщица Вера. – Наша тетя Мотя – девица положительная, не вертихвостка какая! Между прочим, она сохранила добродетель. Для любимого мужчины. Это в ее-то годы!

«Сохранила по вполне понятной причине, – ехидно подумала Морковка, представив беззубую сестру Дианкиной мамани. – Ее морщины только на калькуляторе можно сосчитать!»

– Видно, что и ваш дядя Вася – мужчина серьезный, – продолжала сватовство Вера. – Это даже хорошо, что он большей частью молчит. Если что, говорить будет тетя Мотя.

«Ага, как же! Она скажет, – с безжалостностью молодости хихикала про себя Морковка. – Я – штаршая шештра!»

– Так что вы от нас-то хотите? – спросил дед Брюсли.

Дианкина маманя шагнула из строя свах вперед и просительно прижала руки к гигантской груди.

– Приходите сегодня вечером к нам домой. Вместе с дядей Васей. А я свою сестру приглашу. Вот и познакомим их на, так сказать, нейтральной территории. Я уже и бутылочку белой припасла. Пирог с капустой испеку. Грибочки соленые достану. А?

При слове «грибочки» Доброе Утро снова побледнел, зажал руками рот и опрометью выбежал во двор. Дед Брюсли проводил его сочувственным взглядом, потом перевел глаза на свах и принялся пустословить:

– Спасибо за приглашение, дамы, но сейчас я не могу ничего обещать. Дядя Вася ушел в автосервис, посмотреть, как там дела с нашей машиной. Нам нужно посоветоваться, согласовать. И с дядей Васей вдумчиво поговорить. Он – вдовец, мужчина в годах, не мальчик легкомысленный. Такие вещи с кондачка решать не привык.

Морковка и Очкарик ошеломленно смотрели на разливающегося соловьем деда Брюсли. Непрошенные свахи радостно закивали.

– Конечно-конечно! О чем разговор! Советуйтесь, согласовывайте, но вечером обязательно приходите.

– И мальчиков своих не забудьте, – улыбнулась на прощанье Натали своей фирменной дискотечной улыбкой.

Гремя узами Гименея, свахи удалились. Или это угрожающе звенели их тяжелые серьги и бусы? В толстый слой макияжа глубоко впечаталось чувство хорошо выполненного долга. Дед Брюсли выждал, когда за женщинами захлопнется дверь, поскреб свою лысину и растерянно пробурчал:

– Ну вот мы и влипли, твою в колено!

– Что делать-то будем? – спросил у пригорюнившихся спутников, вернувшийся со двора Доброе Утро. – Наш Манчестер такой же жених, как морская свинка – и не свинка, и не морская.