Владимир Янсюкевич - Шёпот стрекоз (сборник)

«Она и ему сказала, что мама умерла», – подумал Матвейка с отчаянием.

– Они просто по воле обстоятельств свалились на вашу голову, – продолжал дачник. – И вы к ним, насколько я понимаю, абсолютно равнодушны. Вы даже рады как можно скорее избавиться от них. И, тем не менее, торгуетесь со мной. Вам не кажется это странным?

– Арнольд…

– Альбертович.

– Арнольд Альбертович, про себя я всё знаю. Да, я такая. Мы с вами пытаемся жить в цивилизованном капиталистическом обществе. Для меня выгода на первом месте в любой сделке. А мы с вами сейчас совершаем сделку. Не так ли?

– Сделку?

– Разумеется. И наоборот, странным тут кажется как раз то, что вы, директор детдома, торгуетесь со мной. Казалось бы, какое вам дело? Ну не хочет тётка отдавать забесплатно. Жадная тётка! Так развернитесь и уйдите. Зачем вам лишние проблемы? Неужели вы бескорыстно заинтересованы в том, что заполучить этих несчастных? Не верю. За этим что-то стоит. Вы или продадите их с выгодой для себя каким-нибудь самодовольным америкашкам, которые будут их мордовать до полусмерти, а потом выбросят на помойку или… кто там ещё скупает у нас невинные души? А я хочу с этого тоже поиметь. Всё-таки, как ни крути, они мои родственники, родная кровинка. Имею полное право. И это цивилизованный подход.

– О чём вы говорите! – дачник вскинул руки, изобразив ужас на своём широком лице.

– Давайте без пафоса, уважаемый Альберт…

– Арнольд.

– Арнольд Альбертович. Ведь я вправе допустить, что вы никакой не директор, а простой мошенник с улицы. А возможно, и педофил или людоед…

– Я – педиатр!

– Да-да… Вы даже не удосужились предъявить своего документа. И я рисковала, впуская вас.

– Как вы могли подумать! – театрально возмутился дачник и полез во внутренний карман пиджака. – Я могу…

– О, избавьте меня от этого! Я сказала «допустим». Давайте говорить, как цивилизованные люди. И если, действительно, ваши намерения в каком-то смысле нечистоплотны, то я бы на вашем месте тем более не спорила. Выкладывайте требуемую сумму и дети ваши. И делайте с ними, что хотите.

– Честно говоря, вы меня оскорбили, – дачник съёжился, вместо предполагаемых документов достал из кармана платок, вытер пот со лба.

– Неужели! – насмешливо бросила тётка.

Дачник сдался.

– Хорошо, я согласен. Что-нибудь придумаем. Я сделаю запрос в департамент социальной политики. Возможно, они пойдут нам навстречу.

Тётка несмешливо фыркнула.

– Арнольд Альбертович, я не идиотка, если вы успели заметить.

– Возможно вы не в курсе. Сейчас многое меняется в социальной политике… Давайте оформлять бумаги.

– Сначала – деньги.

– У меня нет с собой требуемой суммы, – неожиданно просипел вконец растерявшийся дачник, поскольку у него сел голос.

– Вот когда будет, тогда и документы оформим, и детей заберёте.

Дачник отвёл глаза в сторону, задумался.

– Анжела! – позвала тётка.

Тотчас из глубины квартиры, непонятно откуда, бесшумно вынырнула Анжела, молодая женщина в белом переднике. Она прошла в гостиную, по дороге задержавшись взглядом на притаившемся за дверью Матвейке. Матвейка обмер.

– Анжела, уберите это, – распорядилась тётка, указав на чашки. – Педиатр Детков уходит. И займитесь цветами в зимнем саду. Я вас давно просила об этом.

– Поняла, Эльвира Семёновна.

Анжела собрала посуду на поднос, вышла из гостиной и прошла мимо Матвейки, сделав вид, что его здесь нет.

Дачник, наконец, справился со своим затруднением, он откашлялся и сказал деловым тоном:

– Через полтора часа вас устроит? А если получится, то и раньше.

– Через полтора часа. Или раньше. Договорились, – тут же согласилась тётка.

– Но я хотя бы… могу взглянуть на них?

– Только через дверь. Они спят. И я не хотела бы лишний раз их тревожить. Бедные дети столько пережили.

Дачник встал.

– Понимаю.

Матвейка был босиком, а элитный паркет, к счастью, не скрипел, (слава элитному паркету!) поэтому ему удалось бесшумно вернуться в отведённую им комнату. Он бросился на край кушетки, рядом с Санькой, вниз лицом, натянув на голову покрывало. Почему-то в голове всплыли вдруг слова из старой колыбельной: «Не ложися на краю, придёт серенький волчок…»

Тётка приотворила дверь, не выпуская её из руки.

– Видите? Спят, – сказала она тихо.

Вскоре Матвейка услышал удаляющиеся шаги. Он вскочил, заглянул в замочную скважину.

Тётка распахнула входную дверь.

– Не прощаюсь. Рада, что мы с вами нашли общий язык, – сказала дачнику с улыбкой. – Жду с нетерпением.

Дачник раскланялся и торопливо исчез.

– Анжела! – позвала тётка. – Мусор! Анжела, ты где?

– Я в зимнем саду, занимаюсь цветами, Эльвира Семёновна! Как вы приказывали! – послышался ответ.

– Ладно, занимайся! Я сама…

Какое-то время дверь оставалась открытой. И никого не было видно. А тётка, наверное, ушла за мусором. Вдруг она появилась с ведром в руках и, выйдя из квартиры, направилась к мусоропроводу. Пора! – решил Матвейка. Другого такого случая не будет. Он молниеносно схватил Саньку вместе с покрывалом – не забыл и бутылку с недопитым молоком – и выбежал из комнаты.

В это время в коридоре появилась Анжела с цветочным горшком в руках. Матвейка остановился, замер, прижав к себе спящего Саньку. Женщина тоже остановилась в недоумении. Потом, не говоря ни слова, одобрительно кивнула, прикрыв глаза.

Матвейка двинулся дальше, не мешкая, влез в кроссовки, выбежал в общий коридор, остановился, прислушался. Тётка гремела у мусоропровода. Матвейка выскочил к лифтам и сразу нажал на кнопку вызова. К счастью, грузовой лифт уже стоял на этаже. Не дожидаясь, когда дверь полностью раздвинется, Матвейка пролез в образовавшуюся щель, нажал на кнопку первого этажа и забился в угол у дверной стенки. Тётка возвращалась в квартиру. В этот момент дверь поехала. Через лифтовое зеркало, он видел, как промелькнул мимо кабинки её шёлковый халат. (Слава сумасшедшим лифтам, которые ходят, как им вздумается!)

Теперь надо было проскочить незамеченным мимо консьержки. На табло загорелась цифра один, лифт остановился, дверь бесшумно отъехала в сторону. Матвейка выскочил из лифта, прижался к стене, прислушался. Внизу, где находилось гнездо консьержки, кто-то громко разговаривал, о чём-то спорили, потом раздался выстрел. А! – телевизор. Матвейка пулей пронёсся мимо консьержки, стрельнув взглядом в её дозорное обиталище. Недрёманное око, свирепая птица Рух, неподвижно сидела перед экраном с закрытыми глазами и клевала своим огромным носом. (Слава телевизионным сериалам!) Через несколько секунд Матвейка оказался на улице. Санька так и не проснулся.

Добежав до бабы Нюры, Матвейка умолчал о кровожадном дачнике, умолчал о том, как тётка торговалась с этим дачником, представившимся директором детского дома, умолчал и о своём намерении отправиться на ту сторону реки, в больницу, где его ждёт умирающая мама, ждёт с исцеляющим напитком. Умолчал не потому, что не доверял, а потому что вообразил, что скоро мама встанет на ноги, и они вернутся с ней в свою квартиру, и всё будет по-прежнему. Просто стал собираться в дорогу, сказав, что их с Санькой отпустили погулять, и он пришёл проститься и забрать вещи.