Сергей Нагаев - Владимир Ост. Роман

Владимир обратил внимание на то, что большинство посетителей заведения были иностранцами. Вокруг звучала английская, немецкая, испанская речь…

Он допил кофе, выкурил сигарету, а затем решил подойти к Русановой – теперь-то чего тушеваться, после того, как он сам для себя расставил все точки над «i» по поводу этой женщины? Не вынимая левой руки из кармана куртки, он слез со стула и подошел к ней.

– О! Привет. И ты здесь? – сказал он. – Правильно говорят, что Москва – большая деревня. Куда не придешь, обязательно встретишь кого-нибудь знакомого.

Осташов балаболил и сам себе удивлялся: он совершенно не чувствовал скованности, которая раньше так мешала ему общаться с Анной. Хотя ее милое лицо и эти глаза, губы, которые могли улыбаться, как ничьи в мире, были прежними и вызывали, как и прежде, сожаление о недостижимой мечте…

Впрочем, Русанова не улыбалась. Она, насколько мог заметить Владимир в первую же секунду, когда увидел ее, была напряжена и чем-то встревожена. При появлении Осташова она нахмурилась еще больше. Что, однако, Владимир проигнорировал.

– Я на секунду присяду? – сказал он и уселся напротив.

– Нет, – ответила она и отвернулась.

– Да ладно тебе, не бойся, я сейчас уйду.

– Ну и уходи.

– Я только спросить у тебя хочу…

– Послушай, нам больше не о чем говорить.

– Два маленьких вопроса, и меня нет.

– Осташов, я замуж выхожу, ты это понимаешь?

– Ну и выходи. Я что, против, что ли?

Анна впервые объявила ему о том, что намерена выйти замуж, но к ее удивлению Владимир и бровью не повел. Она испытующе посмотрела прямо в глаза ему, словно хотела убедиться, что он действительно не против. И, похоже, его вид дал ей основания для положительного ответа – да, он переменился в своем отношении к ней, и ничуть не расстроен ее предстоящим замужеством. Они не виделись довольно долго, может, подумала она, завел себе кого-то другого.

– Ну, хорошо – два коротких вопроса и два коротких ответа, – сказала Русанова.

– Договорились. Первый вопрос: чем, по-твоему, господин Кукин лучше меня?

– Ну да!.. – она всплеснула руками. – Ну так и знала, что опять начнет дуть в свою дуду.

– Это уже совсем не та дуда. Я тебя уверяю. Мне просто любопытно. Как историку, если хочешь, – Владимир вспомнил другого историка – своего друга Василия, и при воспоминании о волевом друге он и сам еще более подтянулся и принял независимый вид.

Анна посмотрела на свои часы.

– Ты правда уйдешь, если я отвечу? Я имею в виду, ты совсем уйдешь из ресторана? И не будешь торчать у входа, чтобы потом другие какие-то вопросы мне задавать?

– Вообще-то я бы еще кофе выпил, но могу его выпить и в другом месте, нет проблем. Вместо того чтобы все это говорить, ты давно уже могла бы ответить на оба вопроса, и я бы испарился. Ну так что, чем Кукин настолько лучше, что ты даже разбиваешь его семью, чтобы выйти за него замуж?

– «Семью разбиваешь!» Будешь ты мне еще нотации читать! А ты не разбил семью?

– Я?! Какую семью?

– Ну-ну, подумай. Или ты столько семей погромил, что всех не упомнишь?

– Ты на Галю и на Букера намекаешь?

– Ой, а ты сразу как бы и не понял! Она тебя генеральным сделала – просто так, что ли? И Букер тебя киллеру заказывал, об этом все в «Граунде» знают. А потом он из-за тебя развелся с ней. Кто чего разбил – на себя сначала в зеркало посмотри.

– Я им специально ничего не разбивал. Это так получилось. И Галя – это совсем другое дело, чем твой Кукин.

– Это чем же?

– Да тем, что я с ней больше не встречался, когда уже тебя полюбил.

– Это когда?

– Я тебе уже сто раз говорил. Как раз когда я в больнице после ножа валялся, тогда я и почувствовал, что кроме тебя мне никто не нужен. А ты продолжала… на два фронта…

– Ага, в больнице почувствовал. И поэтому тут же на медсестру переключился.

– Про медсестру я тебе тоже двести раз все объяснял. Так, все. Ты на мой вопрос все-таки ответишь, или, как всегда, будешь юлить?

– Какой вопрос, господи?

– Чем этот твой Кукин лучше? Простой, по-моему, вопрос. Чем он настолько лучше, что ты разбиваешь его семью, а меня, свободного, посылаешь?

– Да ничем он не лучше! – раздраженно сказала Русанова. – И никакую я семью не разбиваю, отстань. Я не за него выхожу, а за другого человека. Понятно? Тебе легче?

«Вообще-то, да, гораздо легче», – мысленно ответил Осташов. Несмотря на то, что сегодня его любовная драма виделась ему уже совсем не столь драматичной, чем это было еще вчера, Владимиру было приятно услышать, что он не проиграл поединок прямому сопернику. Мужская гордость – не последняя вещь в этом мире.

– Ответ принят, как говорят в телевикторинах. Тогда второй вопрос, – сказал он. – Почему ты еще давно не сказала мне, что любишь другого? Ты же видела, что я по-серьезному люблю тебя, что я жить без тебя не могу.

– Ты что, ни о чем другом спросить не можешь? Ну, господи, сколько можно выяснять отношения, а?

– И это все?

– Что все?

– Это все, что ты можешь ответить?

– Да, да, все! Я тебе уже сказала, что не хочу выяснять отношения, которых нет. Не хочу!

– Ладно. Второй ответ тоже принят. То есть, понятно, что ответить тебе нечего. Потому что честный ответ не будет тебя красить. А нечестный… ты, наверно, просто не успела придумать, да?

Анна вспыхнула.

– Так, короче, ты ответы на вопросы получил? Получил. Теперь иди. Всего тебе хорошего.

– Бог тебя за все это еще накажет, – весело сказал Осташов, подумав: «Что за бред я несу. Какой еще бог?» – и совсем уж неожиданно для себя добавил: – Причем гораздо быстрее, чем ты можешь себе представить. Пока. Я пошел. Только на дорожку в туалет зайду, ладно?

Надо руки помыть, раз уж есть возможность, решил Владимир. Пальцы левой руки в кармане давно уже были неприятно липкими. Не влажными, а именно липкими – значит, кровь если и идет, то по чуть-чуть, и сразу высыхает.

В туалете он провозился минут пятнадцать, может, больше. Засохшие бурые потеки на ладони отскребались с трудом. Потом он долго вымывал кровь из-под ногтей и застирывал платок, а тем временем рана снова стала сочиться, и Осташов принялся смывать свежую кровь, и не закончил, пока не добился наиболее идеального результата. А когда вышел, то увидел Анну.

Лицо ее пылало ненавистью. Она стояла напротив туалетной двери и, судя по всему, ждала его.

Позади нее находился некий седовласый господин. «Вот за него, что ли, она замуж собралась? Аньчик плюс дедуля равно любовь! – мелькнуло в голове Осташова. – На кой они здесь встали, она меня с ним познакомить решила?»

– Познакомьтесь! – сказала она господину и показала рукой на Владимира. – Вот мой сутенер. Сейчас он скажет, почем он меня сегодня продает. Ну, Володь, мы тебя внимательно слушаем.