Сергей Нагаев - Владимир Ост. Роман

У Осташова только что челюсть не отвисла.

– Ты чего? – спросил он Анну.

– Глухой, что ли? Тебя по-русски спрашивают: за сколько ты меня вот этому… мужчине отдаешь? Ну чего глаза вылупил? Давай-давай! Теперь твоя очередь на вопросы отвечать.

Владимиру ситуация стала надоедать.

– Что это за цирк?

– Какой же это цирк? – зло прошипела Русанова и глаза ее еще больше сузились. – Это наша жизнь.

– Ты можешь объяснить, в чем дело?

– Нет! Я у тебя хочу спросить: в чем дело? Почему, твою мать, кто-то должен считать меня проституткой?

– В смысле, э-э… кто… кем считать?

– Осташов! Мне нужен просто ответ: по-че-му? Будь хоть на секунду мужиком и просто скажи – мне любопытно: за что?!

– Что «за что»? Ты нормально можешь говорить?

– Я говорю нормально. Это ты ненормальный. Гад! – она помотала головой и выдохнула. – Ну и гад! Отомстил, да? «Бог тебя накажет»! Еще бога вспоминать совесть позволяет. Я от тебя не отстану, пока не ответишь. Давай!

– Так, ну ладно, отвечаю: я не знаю, о чем ты говоришь. И мне этот ор уже надоел, – сердито сказал Осташов и глянул на седого мужчину. – Короче, мне здесь больше делать нечего!

Однако при этих словах Владимир и с места не тронулся. Он с усмешкой быстро осмотрел с головы до ног седого мужчину, который все стоял рядом и улыбался смущенной улыбкой, и сказал:

– У тебя, Ань, вкус еще хуже, чем я думал. Совет вам да любовь, ха-ха, молодые! – а сам подумал: «Что за бред тут происходит? Почему это я вдруг стал сутенер? И почему я должен продавать Аньчика ее же хахалю, этому старому пердуну?»

– И это все?

– Что все?

– Это все, что ты можешь ответить?

– Да. А что я еще могу сказать?

– Ладно. Как ты говорил? Ответ принят? Хорошо, твой ответ тоже принят.

– Слушай, Ань, я реально не в курсе, о чем тут вообще речь. Ты мне объяснять ничего не хочешь? Не хочешь. Ну и ладно. Раньше тебе было неинтересно отвечать на мои вопросы, а теперь – мне тоже неинтересно. Ты же, помнится, давно как бы хотела, чтобы ты была мне по барабану, как и я тебе. Ну вот и радуйся: теперь все, как ты хотела. Ты мне по барабану. Я пошел.

– Да нет уж! – сказала Русанова, схватив его за пораненную руку. – Теперь уж лучше я отсюда пойду, а ты оставайся и пей кофе, сволочь!

Она быстро сунула что-то ему в руку (на ощупь – какую-то брошюрку), однако сразу не ушла, а пару секунд поколебалась, сжимая губы и, похоже, что-то для себя решая. «Пощечину мне хочет влепить?» – угадал Владимир и тут же приготовился перехватить ее руку. Но Анна руку на него не подняла. Лишь посмотрела с презрением, резко развернулась и скорым шагом направилась к выходу.

Осташов ровным счетом ничего не понимал. Что означает вся эта идиотская сцена? Он бросил мгновенный взгляд на обложку книжицы, оказавшейся в его руке. Название было почему-то не на русском. Кажется, на английском языке. Единственное слово, которое бросилось ему в глаза (благодаря своей всемирной универсальности), было слово «Sex». Изучать остальные слова Владимир не стал.

Судя по кривоватой улыбке седого «жениха», тот тоже пребывал в недоумении по поводу возникшего спора.

– Что происходит? – спросил он на английском языке Осташова, который с изумлением переводил взгляд с него, на удаляющуюся Анну и обратно. – Почему ваша девушка так рассердилась?

Из слов иностранца (а это, как сообразил Владимир, был иностранец) он понял только словосочетание «your girl».

«Вообще-то это вроде не моя „girl“, – хотел сказать Осташов, – а твоя». Но он не мог сходу грамотно сказать эту простенькую фразу по-английски, и запнулся. И сразу передумал что-либо говорить ему и опустил, наконец, более долгий взгляд на тоненькую книжицу.

На обложке было написано крупно: «Sex-tourism», и чуть ниже шрифтом помельче: «In Moscow with love».

– Извините, мне нужно идти, – вновь на английском сказал иностранец и взялся за брошюрку.

– Это она мне дала, а не вам, – сказал Осташов и потянул книжку к себе, оставив иностранца ни с чем.

Не думая о приличиях, Владимир отвернулся от собеседника (чтобы тому стало предельно ясно, что разговор окончен) и принялся не спеша переворачивать страницы.

Вначале шла какая-то статья на английском. Осташов наискосок просмотрел текст. Читать было бесполезно, он бы все равно ничего не понял. Лишь в одном месте его взгляд споткнулся о выделенные полужирным шрифтом слова, которые являлись транскрипцией русских фраз. Среди них была, к примеру, и такая: «Mne nraviatsia ruskie beriozi». А дальше началось кое-что поинтереснее. Дальше все страницы были сплошь заполонены фотографиями обнаженных женщин, рядом с которыми помещались номера телефонов и московские адреса. Около некоторых значилось: «Sauna, massage». Владимир стал переворачивать по нескольку страниц разом, и быстро выяснилось, что до конца книжицы идет уже только иллюстрированная информация о московских борделях. Наметанным глазом художника Осташов заметил попутно, что свет и тени на лицах девиц располагались иначе, чем на их телах. Вывод напрашивался сам собой: фотомонтаж. Впрочем, головы были приторочены к телесам довольно ладно, неизвестный мастер, похоже, следил за тем, чтобы положения туловищ соответствовали углам поворотов голов.

Ну, что ж, все понятно. Брошюра – это справочник для секс-туристов, для заграничных любителей платной клубнички. Только как он оказался у Русановой? И зачем она дала справочник ему, Осташову? И почему назвала его сутенером и сволочью? Что тут, черт возьми, произошло, пока он был в туалете?

Иностранец, тем временем, вновь подступился к Владимиру. Похоже, все с той же целью – забрать у него справочник. Во всяком случае, сказав что-то на английском, он потянулся за брошюрой. Получалось, она принадлежала все-таки ему. Он, видимо, просто дал этот справочник посмотреть Анне? Так, что ли, было? Так или по-другому – в любом случае Осташову справочник был без надобности. Он пожал плечами и, сухо сказав: «Сори», протянул книжку иностранцу. И немедленно, как ужаленный, отдернул руку вместе со справочником назад, потому что, протягивая брошюру, он вновь глянул на нее, но теперь уже – на заднюю обложку, которой он еще не видел. Там, на задней обложке, было фото Русановой.

Владимир взялся за справочник обеими руками и приблизил его к глазам. Да, без сомнений это была Анна! Но в каком виде! В голом! Хоть и по пояс, но во всю обложку! Чьи-то мужские руки (сам мужчина остался за кадром, то есть за спиной Анны), – мужские поддерживали, одновременно слегка сжимая, ее обнаженные груди. На фото она стояла за окном, на фоне бордовых занавесок (то есть выходило, что фотограф снимал ее с улицы). Аньчик совсем спятила? Она снималась для этой порнухи?

В течение пары секунд, пока Осташов смотрел на заднюю сторону брошюры и пока в его голове возникали, носились и сталкивались друг с другом все эти вопросительно и восклицательно заряженные мысли, – все это странно длительное и короткое время он на самом деле уже понимал, откуда этот фотокадр. Вернее, часть кадра – в оригинале там был еще Иван Кукин, которого редакторы справочника по секс-туризму оставили за бортом.