Александр Смирнов - Раб и Царь

Единственное, что администрация зоны могла сделать для Михаила Александровича после его выздоровления, так это только заменить режим содержания: со строгого на общий, что и было сделано без всяких промедлений.

Благими намерениями выложена дорога в ад. Да разве стали бы хлопотать за несчастного полковника, если бы знали, каким окажется этот общий режим, и с кем в этом режиме предстоит встретиться их протеже?

Увы, увы, и ещё раз, увы! Человек, как бы он ни старался, как бы ни хлопотали за него другие, не в состоянии ничего изменить в своей судьбе, данной кем-то свыше. Он может только сделать выбор, предоставленный, опять-таки, той же судьбой. Но это случается крайне редко. Обычно он, не понимая, что с ним происходит, слепо подчиняется неведомой силе, всегда надеясь на благополучие. Однако у судьбы и человека разные планы.

Арестантский поезд уносил Михаила Александровича из зоны строгого режима, где он уже вполне адаптировался, в тюрьму общего режима, где всё надо было начинать сначала.

Колёса поезда стучали монотонно, погружая заключённых в сон. Но полковник не мог уснуть. Он в десятый, а может быть, и в сотый раз повторял про себя выученное наизусть последнее письмо дочери. Со стуком колёс в голове пульсировала одна и та же мысль: «Почему всё так произошло? Почему главные подозрения дочери пали на её собственного мужа? Неужели, она права? Но если она права, и если предположить, что дуэль была кем-то подстроена, то…» Нет, он даже в мыслях не мог допустить, что тогда. Потому что, если это допустить, то он становился убийцей ни в чём не повинного человека, своего друга. «Нет, она что-то напутала, не разобралась. Но, если напутала, то почему так всё получилось? Ведь погибли все». Но, чем больше думал полковник, тем больше вопросов возникало.

Наконец поезд прервал лихорадочный бег его мыслей. Вагон остановился, и заключённых стали выводить.

После медосмотра и душа арестантов поодиночке вызывали в отдельную комнату, где им выдавали бельё и отправляли по камерам. Войдя в комнату, Михаил Александрович увидел прапорщика, который сидел за столом и что-то записывал в журнал. Увидев вошедшего, прапорщик расплылся в издевательской улыбке и даже привстал со стула.

– Батюшки, кто к нам пожаловал! Неужели, сам господин полковник?

Прапорщик с любопытством разглядывал вошедшего.

– Здоровье своё поправить приехали? Ну что ж, дело нужное. И место хорошее выбрали. Чем у нас не санаторий?

Михаил Александрович ничего не отвечал.

– Что же вы такие неразговорчивые? Мы же к вам со всей душой. Ждали вас. Сюрприз приготовили.

При этом прапорщик указал на валявшее в углу бельё.

– Извольте отдохнуть с дорожки. Сейчас вас и в опочеваленку проводят.

Заключённый взял бельё и вышел за сержантом, который уже ждал у дверей.

Михаил Александрович уже достаточно хорошо знал тюремные порядки, поэтому, войдя в камеру, он сразу спросил:

– Кто у вас смотрящий?

В камере находилось пять человек. Заключённые не обратили никакого внимания на вошедшего. Только один парень лениво повернул голову и осмотрел новенького.

– К Царю подойди, – ответил он и указал на человека, читавшего книгу, лица которого не было видно.

Полковник подошёл к смотрящему, и тот поднял голову.

Одного мгновения хватило Михаилу Александровичу, чтобы понять, перед кем он стоит. В глазах тут же потемнело и, выронив бельё, полковник схватился за сердце.

– Скрипач! Воды, быстро! – скомандовал Царь.

Заключённые быстро уложили новенького на нары. Скрипач расстегнул одежду и стал поливать полковнику грудь водой. Наконец глаза новенького медленно открылись.

– Может быть, позвать врача? – спросил у него Царь.

Полковник отрицательно покачал головой

– Ты хоть можешь сказать, кто ты такой?

Новенький отвёл глаза и еле слышно проговорил:

– Я – убийца твоего отца.

Только после этих слов Царь узнал собеседника. Из бодрого и жизнерадостного, он превратился в разбитого горем старика, узнать в котором своего без пяти минут тестя было невозможно. На этот раз Царь не мог отойти от шока. Теперь он смотрел на новенького и не мог произнести ни слова. И только минут через пять эта немая сцена закончилась. Губы Царя ожили и еле слышно произнесли:

– Как это случилось?

– Все наши неприятности начались с твоей свадьбы, которая так и не состоялась, – начал полковник.

Царь слушал рассказ, а в его сознании возникали образы давно минувших дней. Его мозг с одинаковым успехом рисовал картины как из прошлого, участником которых он был, так и из историй, услышанных от рассказчика. Более того, внутреннее чутьё, или, вернее сказать, дар, открывшийся в последнее время, дополняли картины, и он уже видел то, что не мог знать ни Дима, ни Михаил Александрович. Царь сидел с закрытыми глазами, и порой казалось, что он не слушает собеседника, а думает о чём-то о своём. Но стоило полковнику замолчать хоть на мгновение, как он понимал, что это не так.

– Значит, вы поверили этой долговой расписке? – не открывая глаз, спросил Царь, когда полковник сделал паузу. – Она действительно была. Только рассчитаться иным образом означало совсем другое. Я просто должен был пригласить Серого и его друзей на свадьбу. А деньги я у них занял на кольца. Вы же знаете, что кольца должен покупать жених, а не родители.

– Скорее всего, я бы не поверил одному клочку бумажки. Был и ещё один сильный аргумент.

Полковник замялся и тихо произнёс:

– Катя своими глазами видела тебя там.

– И это истинная правда. Меня, так же как и Катю, затащили в этот бордель обманным путём.

– А тебя зачем?

– Для того, чтобы я увидел Катю.

– Но для чего это надо?! И кому?!

– Как, кому? Рабу. Вам разве дочь не рассказывала, что он перед всей группой пообещал жениться на Кате?

– Да, действительно, припоминаю. Но ведь это была шутка. На это даже внимание никто не обратил.

– Вот здесь собака и зарыта. Гордыня всему виной. Действительно, над Рабом тогда все посмеялись. Можете себе представить, как было задето его самолюбие! Раб не тот человек, кто это оставит без ответа. Вот он перед свадьбой и познакомил меня с Серым.

– Он познакомил тебя с Серым?!

– Да, он.

– Господи, какой я дурак! Я же вместе с ним занимался расследованием этого случая с Катей. Выходит, что всё моё расследование было ничем иным, как хорошо разыгранным спектаклем?

– Что-что, а просчитать поступки и мысли человека он умеет.

– Умел, – поправил Царя Михаил Александрович.

– Значит, и на него управа нашлась?

– Да. Я не знаю, как это произошло. Знаю только, что он убит в перестрелке с бандитами.

– Монстр сжирает себя только тогда, когда жрать ему больше нечего.