Александр Смирнов - Раб и Царь

– А может быть я… – начал, было, прапорщик, но генерал не дал ему договорить.

– Некогда нам думать, дорогой мой. Время ультиматума уже кончилось. Они в любой момент могут начать убивать заложников.

Трое заключённых с генералом вышли из автобуса и направились к зоне. Генерал взял в руки мегафон, чтобы обратиться к бандитам, но ничего не успел им сказать. В проёме окна показалась мужская фигура, обнажённая по пояс и обращённая к генералу спиной. Фигура не стояла на ногах, а висела на руках бандитов. Неожиданно фигура задергалась и раздался душераздирающий крик. Руки развернули мужчину. Генерал увидел полковника с вырезанной на груди звездой.

– Это первый! – раздался выкрик из окна.

Полковника вышвырнули на улицу.

– Прекратите немедленно! – закричал в мегафон генерал. – К вам направляются трое заключённых для переговоров.

В проёме окна показалась женская фигура с приставленным к горлу ножом. Тюремные ворота приоткрылись, и тот же голос из окна прокричал:

– Давай, запускай! Если кто из ментов войдёт, голову ей отрежем!

Царь, Скрипач и Михаил Александрович вошли на территорию зоны. Ворота тут же захлопнулись за ними.

– За мной идите, – сказал им встретивший их заключённый.

Подходя к зданию, Царь и его спутники остановились возле полковника, который лежал на земле, истекая кровью.

– Не останавливаться – крикнул заключённый.

Однако никто не обратил внимания на эти выкрики. Царь опустился на колено и наклонился над полковником.

– Вот видишь, – прошептал полковник. – Ты же предупреждал меня тогда, а я не поверил.

– Всё равно изменить ничего было нельзя, – ответил ему Царь. – Не переживай, для тебя всё уже кончилось.

– Перенеси его в санчасть, – обратился Дима к Скрипачу.

– Как же я один?

– Вот этот тебе поможет. – Царь кивнул головой в сторону заключённого.

– Я не буду, – замотал головой тот. – Мне не поручали.

– Идите, – тихо сказал Царь.

Заключённый послушно подошёл к Скрипачу. Они подняли полковника и вынесли его за пределы зоны. Дима и Михаил Александрович вошли в здание.

Проходя по коридорам, они слышали сзади себя приглушённый ропот заключённых, которые образовали собой живой кордон:

– Царь, Царь пришёл!

– Который?

– Тот, что молодой!

Войдя в просторное помещение, они увидели заложников, к горлам которых были приставлены ножи. Увидев Царя, бандиты тут же убрали ножи и, не моргая, стали смотреть на пришедших. Бандиту, который сидел в середине комнаты, и который по своему виду был главным, эта перемена поведения своих подчинённых явно не понравилась.

– Да это же мент! – пренебрежительно сказал он, глядя на Царя.

Однако эта фраза ровным счётом ничего не изменила. Все заворожено продолжали смотреть на вошедших.

– Ах ты сучёнок! Так ты крутой?! – Вожак в одно мгновение вытащил нож и прыгнул в сторону Царя.

Бандитская рука уже замахнулась и описала круг, но Михаил Александрович успел дёрнуться и подставить свою грудь. Нож вошёл в его тело, и полковник рухнул на пол.

– Братва, эта падла Царя замочить хотела! – выкрикнул кто-то из толпы.

Серая масса заключённых, как лавина, оттеснила Царя и сомкнулась над своим недавним повелителем.

– Хватит! – крикнул Царь.

Но было поздно. Тот, кто всего несколько минут назад повелевал всей этой массой, лежал на полу неподвижно и бездыханно.

Царь опустился на колени и попытался нащупать пульс полковника у горла. Но вскоре его рука оставила горло в покое, легла на лицо Михаила Александровича и закрыла ему глаза.

Не всегда кружка с чифиром обходит зэков перед этапом. Есть ещё один день, который заключённые ждут с нетерпением, ждут и боятся. Как их встретит долгожданная воля? Что там, по ту сторону забора? Кто ждёт вчерашних узников? Хорошо, если есть куда идти, если ждали все эти годы. А если идти некуда, а если никто не ждёт? Нет, об этом лучше не думать. Разве стоит омрачать этот заветный день?

В кабинете начальника тюрьмы, отдавая дань традиции, пустили кружку по кругу подполковник, прапорщик, Скрипач и Царь.

– Ну, и куда ты теперь? – спросил Царя подполковник.

– К людям, куда же ещё?

– Ты думаешь, они тебя ждут? Им не до тебя, они заняты своими делами.

– Здесь ты действительно был царём. А что будет там? – поддержал начальника прапорщик.

– Царь, ты же можешь видеть будущее. Скажи, кем ты станешь на воле? – спросил Скрипач.

– Свою судьбу не знает никто.

– А я кем буду? – не успокаивался Скрипач.

– Скрипач скрипачом и останется.

– Ой, что ты! Время ушло. Пальцы уже никогда не наверстают упущенное.

– Пальцы не наверстают, а вот голова не только наверстает, но и приумножит. Учиться есть чему и в тюрьме.

– Что ты имеешь в виду?

– Музыку не только исполнять можно, но и придумывать.

– А за базар ответишь? – засмеялся Скрипач.

– Отвечу. Когда мы на твоём концерте встретимся, и отвечу.

– Жаль, что ты судимый, – прервал их разговор подполковник. – С удовольствием тебе место предложил бы в нашей системе. Ты же здесь нужен. Раньше я воспринимал лозунг: «На свободу с чистой совестью» как издёвку, а теперь вижу, что был не прав. Приходя на работу, я совершенно не чувствую, что нахожусь в тюрьме. Есть в тебе что-то такое, что меняет человека, делает его лучше. А в нашем деле это очень важно. Я и с генералом уже о тебе говорил. Он и сам за тебя двумя руками, да всё эти проклятые инструкции.

– Да я и сам понимаю, что здесь моё место. Но у судьбы, видимо другие планы. Вот и выходит, что из тюрьмы на волю ухожу, как в тюрьму.

Все засмеялись.

Прапорщик поставил пустую кружку на стол и спросил подполковника:

– А про меня не забыли, товарищ подполковник?

– Про рапорт твой?

– Так точно.

– Ну, а тебя-то там кто ждёт? Ты же уже сроднился с этими стенами.

– Не хочу я в этой зоне зла быть. Не моё это.

– Так вот и сделай её не зоной зла.

– Мне это не дано. Я же не Царь.

– А что тебе дано?

– Я по дереву хорошо режу. Это мне дано, этим и жить буду.

– Да, выходит, мне одному здесь оставаться. Нести, как говориться, свой крест.

– Свой крест никому не передашь, – сказал Скрипач.

Вот так и получается, живёшь с человеком бок о бок, помогаешь ему, делишься с ним хлебом и водой, переживаешь за него, а нести свой крест всё равно предстоит одному. И только попробуй попросить кого-нибудь помочь, только попробуй хоть один грамм переложить на другие плечи, так он начинает ещё больше давить. Ну, а если совсем захочешь избавиться от него, так он и вовсе тебя придавит – даже ойкнуть не успеешь.

Дима шёл по знакомым с детства улицам и не узнавал их. Ничего вокруг не изменилось, и изменилось одновременно. Вот тот же садик со скамеечкой, где он впервые поцеловал Катю. И садик тот же, и скамеечка та же, а Кати уже нет. Вот институт, где он учился. И институт тот, и так же звенят звонки после лекции, но на перемену выбегают уже другие студенты. И, как бы ты не вглядывался в их лица, всё равно ни одного знакомого не найдёшь.