Аслан Кушу - Гончарный круг (сборник)

Джордж Сайме, он же Рашид Апшемафов, хандрил целый месяц, закрывшись на вилле в штате Калифорния на берегу Тихого океана. Через просторное окно ясно просматривалась водная гладь в океанском безмолвии. Из аэропорта в нескольких милях, поблескивая на солнце, взлетали «Боинги» и «Дугласы». Он не был сентиментален, но в эти дни, провожая их взглядом, расстраивался, как ребенок. Почему-то казалось, что все самолеты летят на землю, с которой доносился содрогающий душу зов.

В прошлом ностальгия изредка одолевала его, но тогда он не был стар, и она не так навязчива. Теперь же Сайме поддавался ей без ответа и строгого окрика, подобно некогда грозному, но ослабевшему мужу, которого легко пилит еще крепкая старушка-жена. Ностальгия мучила, требуя соприкосновения с тем, что могло утолить ее.

Ощутив некоторый озноб, он поправил на ногах теплый плед. Внизу скрипнула дверь и послышался голос ученика и коллеги по работе в разведке Джеральда Макдауэла, говорившего с экономкой. С выходом Саймса на пенсию этот молодой человек обязательно выкраивал время посетить его. Визиты делал обычно раз в месяц, вел теплые беседы. После них Сайме долго не чувствовал себя забытым и одиноким.

Джеральд поднялся по лестнице, приветствовал:

– День добрый, шеф!

По привычке кавказского человека, не изжитой даже за годы в разведке, когда приходилось быть и англичанином, и арабом, и датчанином, хозяин убрал с ног плед, поднялся в рост и только потом протянул руку.

– Рад тебя видеть.

– Ты нездоров? – поинтересовался Макдауэл, присаживаясь в кресло. – Экономка жалуется, что утром не завтракал, на прогулки перестал ходить.

Сайме отвернулся, посмотрел на океан. Он по-прежнему был спокоен.

– Я хочу домой, Джеральд, – грустно произнес старик, а Макдауэл поднял брови.

– Но, шеф, тебя не ждут в России, к тому же…

– Договаривай!

– Ты долго работал против нее.

– Это уже не в счет, – возразил Сайме. – В России новое мышление. ЦРУ и КГБ ездят друг к другу в гости.

– К тебе отнесутся по-иному, служил у нацистов.

Джордж усмехнулся:

– И это знаешь.

– Сам учил, что о коллегах нужно знать все.

– Что знаешь еще?

– На твоих руках кровь.

Сайме тяжело вздохнул:

– Но я не хотел их убивать!

Джеральда сильно потревожила пагубная прихоть бывшего шефа, отговаривать его от поездки он не перестал.

– Тебя опознают. Вероятно, на родине живут люди, что были очевидцами тех событий.

– Разве я был плохим разведчиком? – спросил Сайме.

– Нет!

– Значит, должен не дать опознать себя.

Сайме положил руку на плечо Джеральда, ища в его глазах поддержку.

– Я хочу домой! Не надо отговаривать, лучше помоги. Это в твоих силах, – тихо и твердо попросил он.

Джеральд ушел недовольным, а к Рождеству вернулся. Предчувствуя хорошую весть, Сайме, который сидел на том же месте, повернулся к двери.

– Хэлло! – сдержанно поздоровался Джеральд.

– Чем обрадуешь, коллега? – поднялся Джордж.

Гость выложил из дипломата на стол паспорт и кипу книг.

– Отныне ты швед, Карл Ларсен, мифолог, – пояснил он. – Весной в Адыгею из Парижа едет группа кавказоведов. С ней и отправишься. Эти книги – специальная литература из библиотеки Конгресса. Готовиться можно начать уже сегодня.

Он поблагодарил Макдауэла и, едва его «Мерседес» отъехал, раскрыл одну из книг. Это были сказания о нартах. В каждом слове, которое он читал, как бриллиант в обрамлении, ярко и полновесно был запечатлен дух его народа. Приторно и маняще потянуло родиной…

…Рождение нартского героя Саусоруко. Легендарный кузнец Тлепш закаляет его в горне. Саусоруко несет людям огонь…

Сайме давно не читал с таким наслаждением. Потом он прикрыл кажущиеся теплыми строки и задумался. Что он помнил из своего детства? Сколоченную наспех школу, где он, тощий и пучеглазый, неподвижно сидит за последней партой один, потому что никто не хочет сидеть с ним. Звенит колокольчик. Перемена. Мальчишки и девчонки класса бросаются к нему, жужжат, как назойливые мухи, щиплют за уши и бока, строят рожицы, дразнятся: «Кулак, кулачок, кулачина!». Устав отбиваться, он плачет. Одноклассники гурьбой высыпают в коридор. Он проголодался, но не прикасается к мешочку с сыром и лепешками бабушки Хаджет, всхлипывает от обиды. Потом он вспомнил отчий дом с длинной верандой, крытый свежим камышом. Он треплет за рукав бабушку, что мелет кукурузу в жерновах.

– Нана, а кто такой кулак?

Хаджет смахивает с лица пылинки, смотрит, уверенная в том, что говорит:

– Кулак, внучок, это тот, кто спит не на подушке, а на кулаке, чтобы рано подняться.

Он пожимает воробьиными плечами:

– За что же тогда деда и отца в тюрьму посадили?

– Аллах их знает! – грустно отвечает Хаджет и продолжает молоть.

Вечерами она рассказывает ему о подвигах Саусоруко. Совершает он их не где-нибудь за тридевять земель, а в местах, хорошо известных мальчику. Утром он бежит за околицу, находит на склоне длинную колею, что протянул, волоча меч, Саусоруко, спускаясь в аул свататься, поле, где бился с великаном. Сказка переплетается в волшебные кружева с реальностью, и уже не возникает сомнения, что она происходила на самом деле. Саусоруко, нарты с их мужеством, устремлениями будоражат кровь, закрепляются в душе. От осознания, что они жили когда-то здесь, охватывает волнение, земля приятно щекочет, щиплет лодыжки ног. И нет выше счастья, чем сопричастность к тому, что было и будет в родном краю, к великолепному действу, именуемому бессмертием жизни, вечностью…

Сайме откладывает книгу. Сквозь шум океанских волн в обволакивающих сумерках чудится голос Хаджет: «Враги коварством одолели Саусоруко, – вкрадчиво шепчет она, – и когда богатырь, истекая кровью, припал к земле, созвали птиц и зверье. «Кто будет пить кровь героя?», – ликуя, вопрошали их недруги. Прискакал заяц: «Не буду, – говорит, – пить кровь героя». Поднял голову раненый нарт и пожелал зайцу: «Будь таким же быстрым, как конь мой, стреноженный на передние ноги, мчись в гору стрелой, а с нее – катись кубарем». Так оно и есть! Прибежал волк и тоже не приложился к ранам. И отдал ему богатырь седьмую часть силы своей, свое бесстрашие при нападении, а коль сделает шаг назад, пожелал бегства со схватки, подобно трусливой женщине. Прилетела сова и напилась крови героя, и проклял он ее, пожелав, чтоб не видела света божьего и жила во тьме».

«Побежали злые нарты по стране, возвещая о победе над богатырем, – вздыхает Хаджет и продолжает: – А тем временем прародительница рода нашего собирала хворост в лесу и увидела окровавленного Саусоруко. Омыла его раны чистой водой, перевязала. Протянул он ей пояс свой и попросил: «Пусть хранит его старшая женщина в твоем роду. Он будет приносить вам удачу».