Елена Харькова - Девочка моя ненаглядная

– У тебя нет ни мин, ни колючей проволоки, ни бультерьеров, – усмехнулся Бурый.

– Ничего, ничего. Я что-нибудь придумаю! Они у меня так получат! Навсегда сюда дорогу забудут! – погрозил он пальцем невидимым врагам.

Жила зловеще ухмыльнулся и срочно собрался за чем-то в магазин.

– Неужели дяде Стасику так жалко этих ягод? – удивлённо пожала плечами Даша. – Это не по-человечески! Не по-христиански! Они же дети!

– Это чужие дети, да к тому же беспардонные: залезли в чужой сад, наворовали ягод, потоптали грядки, помяли цветы, – поддержал друга Бурый.

– Всё равно их детские проказы не стоят тех проклятий, которыми осыпал их дядя Стасик. Нужно быть снисходительнее к людям!

Бурый удивлённо посмотрел на Дашу.

– Ты такая добродушная… Тебя в жизни никто не обижал?

– Почему же, всякое было. В детстве маме некогда было со мной гулять. Поэтому она просто выводила меня во двор, сажала на скамейку и уходила. Я и сидела там по несколько часов, пока мама все домашние дела не переделает. А дети во дворе меня в это время часто обижали, издевались надо мной и дразнили Котом Базилио, потому что, как они мне объяснили, у меня были круглые чёрные непроницаемые очки, как у этого кота из фильма. Это наш детский врач прописал мне в таких ходить. А детей эти очки почему-то раздражали. Да и я сама им не нравилась. Они надо мной подшучивали. То записки гадкие на платье прикрепляли, то на волосы разный мусор вешали, то кидались в меня мячом, требуя, чтобы я отгадала, кто из них это сделал… Да много всего было.

– А родители твои почему не заступались?

– Они этого не знали. Я не рассказывала.

– Но почему?! Боялась этих детей? Испугалась, что будет ещё хуже?

– Совсем наоборот. Дело в том, что у меня папа был очень вспыльчивым. И он очень сильно меня любил. Я боялась, что если отец узнает, то он этих детей сильно побьёт. А я этого не хотела.

– Но почему?! – поразился Бурый. – Пусть бы он им и врезал!

– Нет! Нельзя на зло отвечать злом! Нужно уметь прощать! Понимаешь, дядя, я знаю, что в мире постоянно идёт борьба добра со злом. Борьба за каждого человека, за каждую душу! И нельзя, чтобы зла на Земле становилось больше! Потому что ответная злость породит ещё большую злобу. И так до бесконечности… К тому же, становясь на путь мести, человек теряет свою душу. Понимаешь, как это страшно?! И только доброта, снисхождение к чужим недостаткам, прощение даже самых горьких обид могут победить в этой борьбе. Лично мне так кажется…

Бурый был потрясён этими словами девушки.

– Меня тоже в детстве обижали… – угрюмо сказал он, а потом добавил: – У нас с тобой много общего. Но мы такие разные…

– Дядя Жора, могу я тебя попросить об одном одолжении?

– Конечно! Что ты хочешь?

– Пожалуйста, нарви вечером клубнику и другие ягоды и поставь эту миску возле калитки, чтобы дети ваш огород не топтали. Пусть они лакомятся. А я обойдусь. Ты сделаешь это, дядя Жора?

Бурый молчал.

– Я тебя очень прошу!

– Хорошо. Я это сделаю. Обещаю!

Даша крепко обняла его, прижавшись щекой к его щеке.

– Я так люблю тебя, дядюшка!

У Бурого перехватило дыхание. Он робко погладил Дашу по голове.

– Девочка моя! – задыхаясь от внезапно охватившей его нежности, прошептал он.

А, оставшись один, он завороженно повторял поразившую его фразу: «Нужно уметь прощать даже самые горькие обиды! Нужно уметь прощать…»

Бурый своё обещание сдержал и перед сном поставил на табуретку рядом с калиткой полную миску ягод. А Жила весь вечер ползал по огороду, расставляя капканы.

Среди ночи всю улицу огласил душераздирающий вопль. Бурый подскочил на постели и просто пулей вылетел во двор. Оказалось, что Жила пошёл ночью посмотреть на воров, которые, как он надеялся, угодили в его капканы. Но по неосторожности он сам наступил на один из этих капканов и теперь орал от жуткой боли.

При этом миска рядом с калиткой была уже пуста…

– Н-да, – только и сказал Бурый, помогая хромому другу доковылять до постели. – Зло порождает ещё большее зло…

– Ты это о чём? – жалобно стонал Жила.

– Добрее надо быть к людям! – назидательно сказал Бурый и грубо скинул Жилу на постель. – Добрее!

И ушёл, оставив друга в полном замешательстве.

Дашу вскоре положили в больницу.

– Ну всё, мы свою помощь оказали, всё, что могли, мы для неё сделали. Баста! На этом наша благотворительная миссия закончилась! Когда девчонка прозреет, то сможет сама уехать домой, – сказал Жила, когда они возвращались из больницы, и вдобавок запел, кривляясь: – Прощай, со всех вокзалов поезда уходят в дальние края. Прощай, проща-а-й. Прощай, мы расстаёмся навсегда под белым взором января-а-а. Прощай, проща-а-ай…

Бурый, как ни странно, даже на пение друга не реагировал. Он сидел на заднем сиденье и смотрел в окно через тонированные стёкла автомобиля.

– А нам с тобой надо возвращаться к своим делам, – продолжил Жила, несмотря на молчание друга. – И так мы уже столько времени зря на эту девчонку потратили. Свалилась на нашу голову эта убогая…

– Прекрати так говорить про Дашу! – раздражённо рявкнул на него Бурый. – И вообще достал ты меня уже этими разговорами!

– Ну всё, всё, не злись. Больше не буду, – пообещал Жила. – Слышь, Медведь, у меня есть хорошая новость. На меня вышел мой старый друг и предложил работу. Ты как, готов приступить?

– Нет, – отрезал Бурый.

– Ты что, Медведь, решил завязать?! – нахмурился Жила.

Бурый неопределённо пожал плечами.

– Опасно. Надо пока лечь на дно, – как бы оправдываясь, ответил он.

– Ничего не опасно! Это мой давний друг! Я ему верю как себе! К тому же дельце фуфловое. Надо убрать одного зарвавшегося политика. Такой хапуга – просто спасу от него нет. Со всех бизнесменов такие взятки запредельные требует! А на тех, кто не даёт, насылает всякие проверки и закрывает их бизнес. Многие дельцы из-за него на грани разорения. Вот и решили его убрать, раз по-хорошему с ним договориться не получается, – уговаривал Жила.

– Политиков я не люблю, – кивнул Бурый.

– Вот-вот! Убивать таких – благородное дело! А уж сколько денежек нам за это светит, ты себе и представить не можешь! А деньги нам сейчас очень даже пригодятся! Да вот хотя бы Дашке твоей на жизнь неплохо было бы кругленькую сумму подарить! А что, пусть девчонка не с нуля новую жизнь начинает. Да и о нас добрым словом пусть вспоминает. Авось часть грехов нам за это и спишется, – обернулся к Бурому Жила и даже подмигнул другу.

– С чего это ты вдруг о ней стал заботиться? – удивился Бурый. – Ты же её ненавидишь!

– Это ты меня научил, что надо быть добрее к людям. Вот я и стараюсь…

– Молодец, – Бурый вдруг приободрился. – Да-да, ты прав, Жила, Даше надо будет с собой денег побольше дать.