Александр Филиппов - День козла

Гаврилов шагнул вперед, пристально вгляделся в налитые кровью глаза Кабана.

Кажись, расширяются.

Коновалов чуть отпустил цепь.

– Х-хры. Ты… хто такой? – удушливо просипел Кабан.

– Узнаешь… когда-нибудь, – шепнул ему в ухо полковник. – А сейчас колись. Иначе я тебе сначала руку сломаю… Вот здесь, в плечевом суставе. А потом придушу.

– Дa за меня… хр-р… тебе такое будет… – упирался Кабан.

– Ничего мне не будет, – уверил его, опять закрутив туже цепь, Коновалов. – Спишем тебя, как жертву бандитских разборок.

– В ведомстве, которое мой товарищ представляет, это запросто, – веско подтвердил Гаврилов.– Так что говори по-хорошему. Нам ведь от тебя, если разобраться, сущая мелочь нужна – Сашку сдать.

Полковник опять ослабил цепь.

– Ух-хр… – вздохнул шумно Кабан. – Что вы, в натуре, мужики… навалились…

– Давай, говори, – подбодрил его Коновалов.

– Да я… уф-ф… Я ж ничо… Сашка этот мне на хрен не нужен. Пришел, прими, грит, в братки… Я ж брать-то его не хотел… Они ж, чеченцы, после войны на всю голову отмороженные. А у нас с умом, с подходом нужно. Ну и взял его – вроде как с испытательным сроком. Думаю, будет психовать, на клиентуру дуром бросаться – выгоню.

– Где он сейчас? – напирал Гаврилов.

– Да на рынке, где же еще. С пацанами моими… стажируется.

Коновалов отпустил Кабана, и тот рухнул грузно на колени, замотал головой, массируя шею. В биллиардную осторожно заглянул один из давешних парней, вытаращил глаза на поверженного пахана.

– Пшел вон! – рявкнул тот.

Парень мгновенно, словно испуганное привидение, растворился в дверях.

– Поехали на базарчик. Тут недалеко, – не обращая больше внимания на Кабана, заторопился Гаврилов.

Воодушевленный выпитыми с утра натощак двумя бутылками пива, а еще больше – конвертом в кармане, Пеликан вышел из Дома колхозника в приподнятом настроении. Он решил сразу же, не теряя времени, приступить к выполнению очередного задания. Никакого плана у него не было, да и быть не могло. Террористы, экстремисты, группировки какие-то… кто ж знает, где их искать? А вот послушать, что говорит народ о визите в городок Первого президента, вполне реально, Для этого всего и надо-то сходить на местный базарчик, потолкаться у прилавков, да и прислушаться, о чем люди судачат. Авось, что-то и проскользнет в их болтовне интересное.

Даже если бы Пеликана не завербовали в свое время ловкие гэбисты, он все равно рано или поздно стал бы стукачом. Ему нравилось выслеживать и вынюхивать чужие секреты. Знания о тайных пороках и дурных поступках окружающих, внешне вполне добропорядочных людей, успокаивали его, внушая чувство собственной полноценности.

Дело в том, что Пеликан, в миpy учитель естествознания Вениамин Георгиевич Воскресенский, был конченным педофилом. Эту горькую правду о себе он узнал не сразу. Ему казалось сперва, что профессию школьного учителя он избрал, исходя из высоких побуждений, с юности любя возиться с детьми, и потому стремился всегда находиться ближе к ним, сеять в их душах «доброе, разумное, вечное». И лишь годы спустя стал замечать, как неудержимо тянет его погладить маленькую головку с тонким хвостиком заплетенных в бантик косичек, как дрожит при этом его рука и учащается сердцебиение, а язык непроизвольно облизывает разом пересохшие губы.

Он долго боялся признаться себе в своем пороке, даже попробовал жениться, но, увы, двадцатипятилетняя супруга, женщина по общепринятым понятиям довольно эффектная, в сексуальном плане привлекала его не больше, чем восьмидесятилетняя старушка. Брак развалился, и с тех пор Пеликан оставался один на один со своим тайным, порицаемым общественностью вожделением.

У него хватало интеллекта противостоять этому безумному с точки зрения традиционного большинства желанию, тем более, что в последние годы появились для таких как он всякого рода виртуальные отдушины – порножурналы, видеокассеты, Интернет, но тогда, двадцать лет назад, он не выдержал, перешел дозволенную грань с девчонкой-двоечницей и… попался.

Бледный, окостеневший от ужаса, он лопотал суровым милиционерам что-то о безумной любви, приводил примеры из литературы, отчего-то Тургенева /Набоковской «Лолиты» тогда еще не читали/, следователи хмыкали скептически и, как говорится, шили дело с обескураживающей, не оставляющей надежд неизбежностью. А потом вдруг возник в мрачном кабинете улыбчивый человек в штатском, внимательно выслушал сбивчивые оправдания учителя, и все сразу устроилось. Уголовное дело прекратили, ту девчонку, довольно развязную, справедливости ради надо отметить, для своего возраста, спровадили в другую школу, а молодой улыбчивый человек, оказавшийся оперуполномоченный УКГБ, предложил Вениамину Георгиевичу взять оперативный псевдоним «Пеликан».

Платили за сотрудничество гэбисты не слишком щедро, хотя приварок к зарплате педагога оказался все-таки заметным, но Пеликан работал не столько из-за денег, и даже не из-за страха оказаться в зоновском «петушатнике», сколько из искреннего интереса, превратив стукачество в своеобразное хобби. Второе по значимости после просмотра дефицитных в те годы порножурналов.

Начало восьмидесятых годов стало для осведомителя порой расцвета. Его резидентов интересовало буквально все – что говорят и думают козловцы о партии и правительстве, о местных органах власти, об афганской войне, как комментируют в народе постановления последнего пленума, кто слушает забугорные радиоголоса и рассказывает политические анекдоты.

Свои агентурные сообщения Пеликан строчил, не выходя порой из учительской – достаточно было послушать коллег, заведя с ними разговор о продовольственном и вещевом дефиците, о прочих тяготах социалистического бытия. Правда, для его болтливых не в меру собеседников такие откровения внешне ничем плохим не кончались – никого из них не арестовали, не сослали за Уральский хребет, ну, может быть, в должности не повысили, в турпутевке за рубеж отказали – так все это мелочи, и в этом плане совесть Пеликана была чиста.

В начале девяностых о нем будто забыли на несколько лет, потом опять вспомнили, вышли на связь, но сведения о том, как ругали ельцинский режим нищенствующие учителя, новых кураторов из ФСБ уже не интересовали. И конвертики при встречах Пеликана с резидентами становились все тоньше, хотя сейчас денежки их доверенному лицу были ох как нужны! Ночные бдения у экрана компьютера, платные порносайты стоили немало.

И вот, наконец, долгожданная встреча с человеком из «конторы», солидный гонорар и задание – не так себе! От сознания того, что вновь востребован «органам», и жизнь вновь обретает некий высокий, государственный даже смысл. Пеликан засуетился, забил копытом, словно старый кавалерийский конь при звуках полковой трубы…