Сергей Горбачев - Выйти замуж за Микки Мауса

– Здравия желаю, Владимир Фёдорович, – полувоенная риторика исторически считалась хорошим тоном на всех этажах российской власти, поэтому из уст Александра Васильевича прозвучала вполне естественно. – Разрешите войти?

– Входи, – полпред жестом указал на стул, – рассказывай. Только всё рассказывай.

– Хорошие новости, Владимир Фёдорович, – начал было Александр Васильевич, но полпред его жёстко оборвал:

– Это мне судить, что от тебя хорошего, а что нет. К делу переходи.

Подобравшись, – и чего это он взбеленился на ровном месте?! – Александр Васильевич сухо описал ситуацию вокруг «Монастырской свечи», конкретизировал риски, детально доложил о своём плане привлечения армянской общины и церкви и предъявил два письма.

– Это копии, Владимир Фёдорович, – пояснил он, – оригиналы писем уже в вашей канцелярии. От патриаршего Экзарха армянской церкви и нахичеванской общины, – протянул он письма. – С такой поддержкой мы от всех нападок отобьёмся. Пригласим их на торжественную закладку первого камня «Монастырской свечи», согласие они дали. Есть два варианта, когда лучше торжественную закладку произвести: громко на День города для всех, или тихо только для прессы. Я склоняюсь ко второму варианту, а как вы считаете?

– На День города лучше, – категорично отрезал полпред.

– Понял. Так, значит, и сделаем, – ничего не оставалось ответить ему.

Он стал подробно рассказывать полпреду о своём замысле, а тот, не перебивая, слушал. Понять по вечно недовольному лицу полпреда, как он относится к этому плану, было невозможно, поэтому Александр Васильевич был вынужден спросить в лоб:

– Издержки на перевод музея и льготы общине, передача Сурб-Хача церкви, конечно, не планировались, но в сложившейся ситуации, на мой взгляд, это адекватная цена за лояльность и активную поддержку проекта. Как вы считаете, Владимир Фёдорович?

– Обещать – не значит жениться, вот как я считаю, – неожиданно ответил полпред. – Храм мы и без них планировали перекрасить, так что церковь по-любому не обидим. А вот с остальными – это ты ловко придумал, расплатиться обещаниями.

– Владимир Фёдорович, вы не поняли, – опешил Александр Васильевич, но полпред не стал его дослушивать.

– Всё я прекрасно понял, – перебил он. – Будем всем обещать по твоей схеме, а там видно будет. За те два года, что «Свечу» поднимать, много что может измениться.

– Владимир Фёдорович, но здесь ваше слово нужно будет на всех уровнях.

– А вот за меня ты можешь не переживать, – хищно осклабился полпред. – Я вам тут столько понаобещаю, тошно всем станет расхлёбывать… Мэру хвост в понедельник накручу, а то замер, понимаешь, как целка, – не сдерживаясь, выругался полпред, – словно выборы у него через месяц, а не через год. И с губернатором поговорю, пусть рты своим псам прихлопнет, а то разбрехались не по делу. Думаешь, не знаю, что тут творится, на этих ваших уровнях?!

«Вот, в чём оказывается дело, – мелькнуло у Александра Васильевича, – донесли полпреду, вот и лютует».

Но, к своему сожалению, ошибся он и в этой малости.

– …А с тобой, Александр, у меня отдельный разговор будет. Слушаю я вот тебя тут, – прищурившись смотрел на него полпред, – и думаю: ну, вот умный же мужик… Как ты мог, Александр, так подвести меня?

– Я не понимаю, Владимир Фёдорович, – ушёл в глухую оборону Александр Васильевич, – о чём вы?

– Всё ты прекрасно понимаешь, Александр, – снова повысил голос полпред. – Про сложившуюся ситуацию он мне тут рассказывает… А кто сложил эту ситуацию? А? Не ты ли?!

– Если вы считаете, что я не справился…

– Да, именно так я и считаю! – громыхнул кулаком по столу полпред. – Ишь ты, он ещё мне тут обиженного строить будет! Мне рассказать, что дочь твоя вытворила или сам признаешься?!

– Я не понимаю, о чём вы, Владимир Фёдорович, – упрямо повторил отец Златы.

Он не знал точно, какими сведениями про роль дочери располагает полпред, есть ли шанс отбиться, но давно готовился к этому разговору. Главное сейчас – не спешить, пусть вывалят на него всё, что у них есть, его слово должно быть последним. А ещё с детства помнил Александр Васильевич, как пацанёнком ругала его мать, стращая, чем угодно, пытаясь вызнать, кто из братьев стащил отцовские сигареты, а затем дед – старый казачура – отведя в сторонку, хвалил: «Правильно, внук, никогда ни в чём не признавайся! Особенно бабам и начальству. А то пытать, конечно, тебя сразу перестанут, но выпорют по самое не балуй. Ты запомни это, внучок, – одобрительно хлопал его по плечу дед. – А батькины цигарки, сорванец, мне в карман пиджака подкинешь, скажу, что я прибрал, да забыл по старости…».

Некому было сейчас одобрительно хлопать его по плечу, да честно говоря, и не надо было, давно заматерел Александр Васильевич и взять «на горло» его было практически невозможно.

– Это навет, – уверенно заявил он, глядя прямо в глаза. – Моя дочь к моей работе никакого отношения не имеет.

– А вот у меня другие сведения, – процедил полпред. – Думаю, и тебе не помешает послушать. Даже интересно, что ты на это скажешь…

Он нажал на аппарате кнопку громкой связи со своим помощником:

– Пусть Оганесов заходит.

«Ну, вот и нашёлся пропащий, – несколько даже облегчённо подумал Александр Васильевич. Был он, с одной стороны, не очень высокого мнения о способностях Гая Гаевича, а с другой, наконец-то, хоть что-то стало проясняться и можно было начать свою игру. – Любопытно, что они кроме денег за мобильную сцену мне предъявят. У них же помимо этого ничего нет…».

«Всё складывается, – соображал он, – понятно, почему Оганесова найти так и не смогли. Дурак, на телефон-то мог бы и ответить, не привлекая к себе внимания, а так фору дал… Понятно, зачем он в Москву рванул – задницу свою хитрую прикрыть перед акционерами, а те сдуру полпреда подтянули… Понятно, что виноватого искали… Понятно, почему рабочих своих в начале недели со стройки Сергеева снял… – выпадающие паззлы сами становились на место, восстанавливая общую картину. – Одно непонятно, почему Оганесов на телефон не отвечал-то? Неужто так страшно было…».

Генеральный директор «К-Ванта» появился в кабинете и, не сводя глаз с полпреда, сел туда, куда тот указал, напротив Александра Васильевича.

– Что же вы не здороваетесь-то, Гай Гаевич? – чуть заметно усмехнувшись, спросил его Александр Васильевич.

– Здравствуйте, – быстро ответил Оганесов. И по его метнувшемуся в растерянности взгляду, по тому, как лихорадочно сцепил он перед собой руки в замок, было видно, что нервничает сейчас Гай Гаевич гораздо сильнее своего визави.

«Мудила, всю обедню мне портит! – выругался про себя полпред. – Хотя, почему мне, себе и портит. Я-то ведь ничего ещё не решил. С такими прохиндеями, как этот Оганесов, ухо востро держать надо. Это он в Москве соловьём пел перед акционерами, когда ответить было некому, посмотрим, сегодня как запоёт…».