Олег Северюхин - Я вас поглажу мягкой лапой

Ты прости меня, Россия,
Я тебя, как мать, люблю,
Новый гимн я не осилил
И со старым не в ладу.

Кто писал его, не знаю,
Ни читать его, ни петь,
Память детскую терзают
И мотив – ревет медведь.

Неужели, мать-Россия,
Нет талантливых людей,
Чтобы песнь лилась красиво
Для всех нас и для гостей.

Чтобы песню знали в мире,
Гимн добра и гимн любви,
Чтоб улыбки были шире,
Не пугались в клетке львы.

Чтобы знали, что Россия,
Край из ситцевых берез,
Все болеют ностальгией,
Не стесняясь легких слез.

Человек человеку несет не добро,
Из добра кирпичи, что ведут тебя в ад,
Опасайся людей и внезапных щедрот,
Пожалеют потом, и не будешь ты рад.

Если кто-то поможет не сбиться с пути
Или спину прикроет в жестоком бою,
Не ищи в том корысти и доброты,
Это ангел-хранитель спас душу твою.

Как-нибудь оглянись, на людей посмотри,
Может, ты чей-то ангел-хранитель,
Вот идет паренек или этот старик,
А для девушки – Змей-искуситель.

Нам снятся во снах идеалы,
Без облачка небо и солнечный свет,
И люди все в белом поют мадригалы,
И в мире несчастий совсем уже нет.

Но каждое утро несет пробуждение
В помятой постели то в дождь, то в пургу,
И только одно за семь дней воскресенье,
Все то же, что мне, все то и врагу.

Мудрецы просвещенной России
В тупике от всех «русских идей»,
А назвать бы страну Византией,
Вот так просто, без всяких затей.

Будут граждане все византийцы,
Паспорта с византийским гербом,
В Византии учились партийцы
И в губернии каждой партком.

По религии мы византийцы,
И в церквях византийский обряд,
Мы с гербом получили царицу
И церквей златоглавый наряд.

И не будет у наций обиды,
Все равны и язык большинства,
Кто захочет, введет алфавиты
И столица все та же – Москва.

Выбирать никого мы не будем,
Всех назначит глава-базилевс,
И пойдут несогласные люди
Заготавливать экспортный лес.

Был бы пьяницей я беспробудным,
И квартира моя – теплосеть,
Стал бы я собеседником чудным,
И меня можно всем пожалеть.

А стихи мои в драных бумажках
На хранение взял бы музей,
И ученые в белых рубашках
Изучали б искусство бомжей.

А сантехник-поэт – это нонсенс,
Я не пью, чтоб понять Ренессанс,
Пропадает ко мне интерес,
Если я не иду в декаданс.

И в компаниях всем неудобно,
Словно я что-то сделал не так,
Приглашать работяг уж не модно,
Лучше дать им на водку пятак.

Свела судьба нас в жарком мае
В тени на узенькой скамейке,
Асфальт на солнце маслом тает,
Не жарко людям в тюбетейках.

Бросало нас то в жар, то в холод,
Как два магнита – взгляд на взгляд,
Стучал в груди кузнечный молот,
Дрожала в такт ему земля.

Мы пили чай в тени под кленом,
Сидела вместе вся семья,
Подрос на грядках лук зеленый,
А я был пьяный, как свинья.

Я держу в руках колоду жизней,
Тех, что часто вижу я во снах,
Тех, что спрятал под искристый иней
На планете в призрачных мирах.

Уходил всегда я на рассвете,
Не тревожа близких мне людей,
Кто-то песню мне играл на флейте,
Провожая в вечности моей.

Я когда-то был китайцем,
Палочками кушал белый рис,
Одевал в шелка своих красавиц
И пускал по морю фонари.

У французов был я мушкетером,
И служил со мною Д, Артаньян,
Воевали с молодым задором,
От любви был каждый в доску пьян.

Я летал в фотонном звездолете,
Больше всех мне нравится Земля,
И пленил отважного пилота
Ласковой девчонки нежный взгляд.

Рядовой Иван Коровин,
Из села и от сохи,
Он – России новой воин,
Нос не прячет в лопухи.

Денег нет, чтоб откупиться,
В медицинский не попал,
А хотелось поучиться,
Был бы врач иль коновал,

Чтобы дух лечить и тело
У зверей и у людей,
Чтобы сердце не болело
У старушек-матерей.

А пока рабочий Пашка
И крестьянский сын Иван
Получили по фуражке
И прозвание «фазан».

Призывались не дворяне,
От сохи и от станка,
Нашу армию как ране
Называют РККА.

Также платят и солдатам,
На махорку и кино,
Кормят кисленьким салатом
И пшено, пшено, пшено.

Есть раскладка на солдата,
Сахар, соль, лавровый лист,
Если что – в «чепок» ребята,
У прилавка не толпись.

Если где война начнется,
Кормить будут на убой
И на каждого найдется
Стопка с горькою водой.

Нет в семье Ивана папы,
Папа был да что-то сплыл,
Жил пацан совсем без лапы,
Сам посуду дома мыл.

По квартире прибирался,
Ходил с сумкой в магазин,
Сам и в школу собирался,
И ходил всегда один.

Мать как лошадь на работе,
В трех местах без выходных,
О сыночке все заботы,
Шьет не хуже всех портных.

Время шло, уже невестка
Приходила в дом не раз,
Но пришла сынку повестка,
Оборвав все счастье враз.

Сразу сердце заболело,
Шум в ушах и боль в висках,
Валидол в таблетках белый
И лекарства в пузырьках.

И все мысли лишь о сыне,
А вернется ли назад,
Не помогут и святыни,
И иконки у лампад.

Вдруг лихие командиры
Все возложат на «дедов»,
Денег хватит на мундиры
И на цинк простых гробов.

Вся надежда лишь на Бога,
У солдата нету прав,
«Старики» как псы-бульдоги
Из тюрьмы несут свой нрав.

Вроде есть на них законы,
Только нет для них метлы,
И ведь армия не зона,
И солдаты не козлы.

Сегодня промочил я в луже ноги,
С утра противный дождик льет,
Как будто осень встретил на дороге,
А там за поворотом снег и лед.

Закончен год в последний месяц лета,
Прошла вся жизнь, а, может, половина,
Мой добрый ангел ходит где-то
И под дождем его не видно.

Умчится к югу дождь-ненастье,
Придешь и ты, с тобою бабье лето,
Ко мне вернется ангел счастья
И принесет восьмое чудо света.