Олег Северюхин - Я вас поглажу мягкой лапой

Она была стенографисткой,
Писала левою рукой,
Питалась горькою редиской
У нас в столовой заводской.

Слепые хоть они слепые,
Но любят то, в чем есть объем,
И в поведенье не святые,
Вот так мы весело живем.

Не пройду мимо женской юбки
И скошу на красавицу взгляд,
Так и тянутся к шпаге руки
Защищать их от всех подряд.

Миллионы в России женщин
И от всех от них сходишь с ума,
Но я трезво смотрю на вещи
И милей для души лишь одна,

Что стоит в уголке на танцах
И одета без вызова мне,
К нам пришедшая из Ренессанса
Прямо в мой полуночный сонет.

Не все солнце, что светит так ярко,
В кустах там не Ромео в лесопарке.

Я других не читаю поэтов,
Не ищу недостатков в стихах,
Мои рифмы приходят к рассвету,
И всегда перед сном, впопыхах.

И не знаю, мне плакать, смеяться,
Верно, я не такой как вы все,
Мое имя не вписано в святцы
И мой предок давно обрусел.

Я как будто бывал в тех походах
Со щитами на длинных ладьях,
Со штормами в неведомых водах
И в жестоких за земли боях.

Только бурей народ мой рассеян,
Племена дали лучших им жен,
И земля называлась Россией,
И растили пшеницу и лен.

Много бед пронеслось над страною,
Войны, иго, бунты, коммунизм,
Если тучами небо закроет,
Защитим мы страну долгих зим.

Мы все русские, хоть разной крови,
Да и молимся разным Богам,
Ночью нас различают лишь совы,
Белый день – повод злости врагам.

В новом мире сверкает солнце,
Улыбаясь из тьмы входящим,
И приятные всем незнакомцы
Живут только моим настоящим.

Я у них забываю, что было,
В темноте потерялось прошлое,
Что же сердце мое застыло
В серебристом припойном олове.

Я запел вдруг чужие песни
И стихи стал писать без рифмы,
В лабиринтах скользящих лестниц
В балахонах поют серафимы.

Я пойду назад в свою родину,
Там душа моя, там родители,
Соберу я в саду смородину,
Вот, попробовать не хотите ли?

Есть на свете планета Россия
И живет там различный народ,
По легенде, он будет Мессия
И царям своим молится в рот.

В голос воет, когда их хоронят,
Давит слабых, чтоб лик их узреть,
Потом ходить смотреть их в хоромы,
Торопясь в мавзолей на заре.

Новый царь и корона до смерти,
Снова Гений, Учитель, Уррра!!!
Удивляется мир весь, поверьте,
Как народу нужна мишура.

Ввели должность большую – преемник,
Исполняя российский Устав,
Старый царь будет рядом смиренно,
От огромной работы устав.

И народ наш ликует запоем,
И летают везде снегири,
Видно, мир у нас странно устроен:
Свои шапки сменили цари.

Мне ручка – гитара,
Чернила – вино,
Учиться я старый
И знаю давно,

Что ветром весенним
Я в дом в ваш влечу,
На сердце болезни
Собой излечу.

Мне песню споет
Юной девы душа
И в быстром полете
Мне жизнь хороша.

Мне душу кололи холодные иглы
Красивых на вид, но бездушных людей,
Для них как забавы жестокие игры
И каждый из них из породы вождей.

Когда они падают в грязь с пьедестала,
Встают и кричат: мы такие, как вы,
И что же с породой спесивою стало,
И в гибком хребте позвонок головы.

Именинник с усами большими,
С сединой и довольный на вид,
И заботы – палаты с больными,
Встанет вот и пойдет позвонить.

Он работал хирургом в роддоме,
В скорой помощи жизни спасал,
Его знают почти в каждом доме
И поднимут за здравье бокал.

Поднимаю и я рюмку с водкой,
Пятьдесят – это лишь полпути
В коридорах врачебной походкой,
Напевая знакомый мотив.

Пожелаем ему счастья в жизни,
Написать о себе книжки том,
Не забыть о занятьях туризмом
И чтоб полною чашей был дом.

На подмостках студенческой сцены
Был он Гамлет, студент Дон-Жуан,
В стройотрядах узнал жизни цену
И с друзьями делил достархан.

Мы искали в горах птицу счастья,
Ели рыбу из дивных озер,
Под брезентом сидели в ненастье,
Подпевал нам веселый костер.

Есть что вспомнить и тихо на ушко
Рассказать анекдот с бородой,
И погладить от сытости брюшко,
Позабыв, когда был сам худой.

Не раскрою больших я секретов,
Но над ним всегда солнечный луч,
Мой привет прибавь к сотне приветов
И стеклом постучи по стеклу.

Кто по жизни был дамский угодник,
Тот становится женским врачом,
Извини, вот такой я негодник,
Рублю правду стихом, как мечом.

У врачей всегда теплые руки,
Мягкий голос и ласковый взгляд,
И пальпации громкие стуки
Ему все о больных говорят.

Много дам у него в отделенье,
Но для них он отец-командир,
Он мужчина для всех загляденье
И халат у него как мундир.

Может, будет он скоро министром,
Голос, стать, то, что надо – все есть,
Станет скоро науки магистром
И ему отдавать будем честь.

А пока, давай выпьем с тобою,
Понемногу, за дружбу семей,
Все прописано в жизни судьбою,
Даже здесь у тебя юбилей.

Средь колоколен, пьедесталов,
Куда ни глянь – одни столпы,
Иду по жизни я устало
В бурлящем гомоне толпы.

Все ждут, когда его погонят
С крестом на гору распинать
Того, кто ими был не понят,
Кого не грех и попинать.

Они не знают, что я с ними,
Что в стол пишу свои стихи,
Я не один под небом синим,
Скрываю рифмами грехи.

Идти приходится по тропкам,
На шляхе классики стеной,
Стоят, гудят в огромных пробках,
Считая нас простой шпаной.

Для них издательства открыты,
Для них бумага первый сорт,
И есть таблички у корыта,
И с каждой книжкой свежий торт.

Их не погонят на Голгофу,
Для них кресты покрыты лаком,
Рабы на случай катастрофы
И к чаю утром булка с маком.