Екатерина Смирнова - Богиня песков

– Ты хочешь, чтобы свободное государство признал Император? Он не сделает этого.

– Он признает не государство. Он признает меня. Меня и мой закон. Уже сейчас многие города принимают Закон, не теряя большей части обычаев, и довольны этим. А приходить поклониться и узнать верное толкование они смогут сюда, в Айд. Император вряд ли станет верным, но его люди могут знать, где скрывается польза. У них ведь тоже есть Совет. А в Совет входят высокородные, чьи города принимают Закон… Да и сами они, в конце концов…

Она исподволь следила за тем, как его рука перестает теребить край ковра.

– Ты наивна, сэи. Высокородные могут быть против.

– Оставшиеся в живых и любимые своим народом – пусть не будут… – рассеянно заметила она. – Мертвые – это мертвые, мы не кололи их копьями, их убили восставшие, и не во имя мое… Императорская власть тяжела, а мы – замена ей. Хорошая замена. Мы достаточно убивали, чтобы в это верили, но не больше необходимого. А Его священное величество всегда нажимает слишком сильно. Мы по сравнению с ним – летящее перо.

Кейма помолчал, обдумывая что-то свое. «Белые хвосты» уже гомонили под окнами, и скоро ему понадобится идти, идти и гонять по полю своих всадников.

– А что тебе поможет победить, богиня?

– Мне нужен мой дом-камень – сказала она, немного подумав. – Я знаю, что подземные пещеры до сих пор живы. Мне нужно место, спящее с давних пор, называемое Ланн, храм Ланн. Так, как меня зовут в небесном доме.

– Тогда ты обретешь еще большую силу? – восторженно спросил Кейма. – и мы победим?

– Да. Мы сможем победить и установить Закон там, где он нужен. Тогда мы сможем сделать все.

– Все? – его широко раскрытые глаза сияли.

– Все.

Кажется, ему не терпелось подняться с места.

– Иди – махнула рукой сэи.

Солнце взошло.

Сидя в паланкине, Таскат просматривал ежедневный листок. На обороте была графа объявлений, напечатанных одной строкой.

В листке значилось:

«Убой жертвенных животных, панта, свой птичник, выезд на дом»

Какие еще жертвенные животные? Кто здесь сошел с ума? Панта – это же ящерицы-тяжеловозы… Куда они вывозят туши?.. Съедают? Отдают бедным?

«Уборка и откачивание выгребных ям»

«Только у нас – услуги жреца к вашему празднику»

«Яйца боххи, отложены недавно, вылупление и окукливание в срок», «Клешни и хвосты берегового черного скорпиона»… Так, это опять еда…

«Ступи на праведный путь в одежде, изготовленной мастером Кийли. Квартал О… (тут печать смазалась). Ты забыл оставить знак!»

«Проводим свадебные испытания»… Какие такие испытания? Таскат ничего об этом не знал. А вот это? Испытания для подростков?.. Раньше даже не вспоминали о таких архаизмах… Ах, да! Как теперь без мага за минуту определить, кто талантлив и освобожден от повинности, а кто – нет… Мага и камнями закидать могут – чтобы на семью не накликал беду! И теперь империя взяла в оборот таких детей, призывая их в свои школы, но как они отличают одних от других, часто – еще безымянных, не умея проводить экзамены?…

«Обучение свадебным пляскам, предварительный взнос – двадцать медяков»

«Кую мечи, недорого»

«Жреческий квартал ищет 25 молодых людей для ежегодной старинной потехи»

«Лучшее в мире предложение: удобный караван до столицы, в Ти и обратно – всего за сорок дехин»

Почему до столицы и обратно? Мы же в столице!.. Ах, да. Столицу всегда упоминают первой перед другими городами, даже если нет названий городов. Или это Марисхе, крупный город Исха на северо-востоке? Где тогда находится Ти? А, на полпути.

Им бы что-нибудь получше караванов и кораблей… Давно пора вводить какой-нибудь транспорт с хитрым двигателем, при таких-то прекрасных дорогах… Говорят, тут незадолго до его прибытия хотели провести архаическую рельсовую железную дорогу, но что-то не додумались до того, как устроен паровоз. А ящерицы плохо тянули. Хотя… Что это я, все же теперь проверяется на благонадежность. А то, что не одобрено Священным величеством, вообще никто строить не будет. Попробуй тут, стань изобретателем ротомобиля.

Объявлений было на редкость мало.

Таскат задумался, вертя листок в руках. Может быть, так ничего и не найдешь. Но должен же быть хоть какой-то путь!

Под полой его калли прятался деревянный футляр. Он прочел его содержимое почти до конца.

Сегодня был день, который в здешнем календаре отводили под почести, отдаваемые мертвым. Как всегда, приглашение застало его врасплох. Он подумал, что это провокация, но дело решилось просто: дальний родственник Хэнло Арады открыл свой новый склеп и пригласил кучу народа на открытие его дверей.

Неужели он отказал бы родственнику госпожи Арады?..

Открытие прошло с огромной помпой, четыреста человек гостей, чинно прогуливавшихся по дорожкам кладбищенского парка, обносили ритуальной едой, рассыпчатой кашей с мясом, пахнущей вяленой ящерицей так, что Таскат еле-еле проглотил кусочек. Хозяин дома, как и положено, едва замечал его. Зато в курительной комнате, куда он зашел после визита в погребальную камеру, было многолюдно, шумно и дымно. Половина людей, кочевавших по приемам и знатным домам, вертелась тут. Значит, это было место рыбное, и по-прежнему можно было задавать вопросы и получать ответы.

– Не окажете ли мне услугу? – поинтересовался он, найдя нужного человека.

– Смотря какую…

– Мне нужен высокородный Ольмитт.

– Хэнрох Ольмитт? – оживился сплетник. – Кто же не знает. Его здесь нет. Он живет в низкой башне, в Осеннем квартале. Зачем он вам?

Таскат нахмурился.

– Он мне должен. Два года уже прошло, и я хочу поинтересоваться, как у него дела.

– Ах, должен… Оставьте это дело, уважаемый. Сейчас он практически нищий. Отчего вы так долго ждали? Два года назад, как вы помните, все было совершенно иначе.

Посланник успокоил собеседника, сказал, что не собирается ронять свое достоинство, преследуя нищих, бросил еще пару фраз и исчез в толпе.

Два дня спустя Таскат сидел за столом, сосредоточенно внимая настырному чиновнику и пытаясь не зевать, и раздумывал о том, во что бы такое поиграть дома перед сном, чтобы мысли вошли в новое русло.

Советник по военным делам был ужасен. Он был ужасен не потому, что возвышался на голову над любым собеседником. Он был нетрезв, нес чепуху, под большим секретом расписывая свои подвиги на сердечном фронте, и, кажется, пытался понравиться. У этих «истинных людей» тут в ходу откровенность, но не искренность – подумал Таскат и опять загрустил.

Беда была даже не в том, что играть было не с кем. Было не во что играть.

Игры-на-жизнь, которые были здесь в большом ходу, не привлекали Таската. Тот, кто выигрывал, считал другого обязанным выполнить его просьбу – или просил его расстаться с жизнью. Посланника никто не назвал бы трусом – но на этот счет существовало хорошее правило. Нельзя было рисковать жизнью, принадлежащей не тебе. Его жизнью на данный момент, как твердо знали аар, владела Корпорация.