Владимир Романовский - Средневековый детектив

– Хорлов терем, – просто сказал Яван.

Эржбета улыбнулась язвительно. Из-под стола вдруг выскочил прятавшийся там Калигула и грозно тявкнул на Эржбету. Эржбета лишь повернула голову, и Калигула метнулся в сторону, угрожающе и испуганно залаяв.

– Заткнись, пошел вон, – раздраженно бросил ему Яван.

Калигула стрелой вылетел из занималовки в направлении столовой. Яван прикрыл дверь.

– До чего же ты опустился, – сказала Эржбета певуче-насмешливо. – До чего же ты дошел в Новгороде на службе у князя. Ладно. Слушай, я притомилась путем.

– Бедная.

– Пока ты расхаживаешь по городу под руку … кстати, почему она не может дойти туда одна?

– На улицах опасно сейчас.

– Галантный ты какой. Ну так вот, пока ты с хорлами под руку по городу пешешествуешь, нельзя ли мне у тебя отдохнуть? В смысле – подремать? Часа два всего.

– Можно. Дай только мне одеться.

Яван ушел в спальню. Через некоторое время он снова появился в сопровождении девицы, отдаленно напоминающей Эржбету – высокой, худощавой, рыжеватой. Эржбета сделала усилие, чтобы не улыбнуться. Девица презрительно оглядела Эржбету.

– Спальня твоя, – сказал Яван. – Не очень там буйствуй.

– Ставни повыбиваю, ложе и скаммель покрошу и съем, – пообещала Эржбета.

– И повара моего пощади. Он хороший повар, не вредный.

– Он теперь в кухне, так ты скажи ему, чтобы меня не беспокоил. Тогда может и пощажу. Ты долго отсутствовать собираешься?

– Часа два или три.

– Достаточно. Разбуди меня.

– Поцелуем?

Она презрительно хмыкнула. Подождав, пока Яван с хорлой уйдут, Эржбета прошла в спальню, чувствуя себя усталой, разбитой, и не очень счастливой. Стянула сапоги, сняла через голову свиту, и повалилась на ложе. Ложе пахло Яваном – было грустно – а также, крепче, явановой хорлой – противно. Эржбета поворочалась, укрылась легким покрывалом, повозилась, порассматривала изящное свое запястье критически, выпростала из-под покрывала ногу и повертела ею, рассматривая, представила себе Хелье, и неожиданно крепко уснула.

Проснулась она, когда за ставнями было уже темно, а из занималовки доносились голоса. Много голосов.

***

– А по-моему, самое время, – говорил Жискар, жуя огурец, который он прихватил в кухне. Повар готовил обед, ратники расположились в столовой и уже приступили к распитию всех подряд бодрящих напитков из явановых запасов. – Сейчас на хувудвагах наверняка одни только разбойники, от разбойников мы отобьемся. Это несерьезно – не может же он действительно везде наставить своих людей, людей не хватит.

– Мы – не беглые какие-нибудь, – отвечал Ярослав. – Княжеский обоз издалека видно. Догнать нас ничего не стоит, и если нас догонят и воротят – позору не оберешься. Нет, лучше подождем до утра, а там я речь скажу.

– Речь, речь, – заворчал Жискар. – Ты так носишься с этой речью, будто до тебя в Новгороде никто речей не говорил. Привыкли здесь к речам, не в новинку оне. – Он откусил большой кусок от огурца и захрустел им. – Вот Яван вернется, спросим его, что он думает по поводу этой твоей речи. Яван сметлив, пусть выскажет тебе.

– Надо рискнуть, – сказала вдруг Ингегерд. – Ярослав, надо попробовать сбежать.

Ярослав вздохнул.

Раздались шаги, дверь распахнулась, и в занималовку вошел, сопровождаемый двумя ратниками, прервавшими трапезу, высокий средних лет мужчина с насмешливыми глазами.

– Приветствую тебя, князь! – сказал он и поклонился.

– Александр!

Ярослав поднялся навстречу другу своего отца. Ратники, удостоверившись, что гость не имеет враждебных намерений, удалились опять в столовую.

– Рад тебя видеть, – искренне молвил Ярослав, обнимая Александра. – Садись, скоро будем обедать. Познакомься – вот это жена моя, Ингегерд.

– В крещении Ирина, – заметил Александр, кланяясь княгине, держащейся за выпуклый живот. – Виделись мы с тобою, княгиня. Но давно это было. Ты была еще совсем маленькая.

– А это Жискар, – представил Ярослав фаворита. – Дурак, пьяница, и бабник, но ужасно приятный собеседник и верный друг. Прибыл к нам из Франции дикой, и уезжать обратно не желает.

Жискар соскочил со стола и раскланялся с Александром, глядя на него иронически.

– Верный человек? – спросил Александр, глядя на Жискара.

– Да как сказать, – Ярослав насмешливо посмотрел на фаворита. – По-разному. Но жизнью своей рисковал ради меня не один раз.

– А, даже так, – одобрительно сказал Александр. – Это хорошо, значит, при нем можно говорить. В спальне нет ли кого?

– Нет. Хозяин ушел куда-то, повар говорит, что скоро вернется.

– Я рад, что ты воспользовался советом и взял его себе на службу. Хозяина, не повара. Ну что, казна не полна еще?

– Не полна.

– Это дело времени.

Ярослав грустно улыбнулся.

– Ты к Явану шел?

– Нет, я шел к тебе.

– Откуда тебе было известно, что я здесь?

– Это несущественно. Что ты намерен делать, князь?

– Завтра я произнесу перед новгородцами речь на вече…

Жискар пожал плечами и запихал в рот остаток огурца. Ингегерд покачала головой. Александр понаблюдал, как она качает головой, держась за пузо.

– Это если тебе позволят, – сказал он.

– Позволят. Кто посмеет…

– Посмеют, уверяю тебя. Обо всех речах нынче сперва докладывают посаднику, и речи произносятся только с его одобрения. Поскольку нечего у биричей хлеб отнимать, задарма речи произносить, – объяснил Александр. – Позволь, князь, присяду я. Есть у меня новости для тебя, а посему … – он присел на скаммель, положил шапку рядом с собою, и некоторое время молчал. А Ярослав ждал. – Знаешь, князь, был у твоего отца такой странный отряд с мрачной репутацией?

– Косая Сотня.

– Именно. Когда в Киеве произошла перемена власти, Косая Сотня временно отдалилась от дел. Тут же сказалась, конечно, склонность населения к мстительности. Некоторых бывших кососотенцев похватали, судили, казнили. Но многим удалось убежать. Когда такие люди убегают, ищи их прежде всего среди разбойников. А разбойники с такими навыками, как у Косой Сотни, на многое способны. Святополку было не до них, а ты ушел обратно в Новгород так поспешно, что чуть ли не половину своих ратников забыл.

– Ну, это … – сказал Ярослав, сверкнув глазами.

– Подожди. Не серчай, князь, прежде времени. У тебя выхода не было, то, что ты сделал, как раз и было единственно правильным решением. Но многие сразу подумали о Косой Сотне. Не в Киеве – в Киеве их ловили и мстили им за прошлые обиды. Подумали другие. Особенно неприятно было бы, если бы остатки Косой Сотни пошли бы на службу к Неустрашимым. Это еще опаснее, чем если бы они стали просто разбойниками. И этого нельзя было допустить. И я постарался, ради памяти о твоем отце, этого не допустить. Что сделано, то сделано. Я нашел … не всех, кто уцелел. Но многих. Я дал им средства, чтобы они не занимались разбоем и не нанимались ни к кому на службу до поры до времени. А чтобы за ними было проще уследить, я их свел всех в одну местность. А недавно они перебрались в Новгородский Славланд, на что им тоже выделены были средства. И обосновались кто где, но, в основном, конечно же, у Черешенного Бугра, поскольку у Черешенного Бугра мало кто спрашивает соседа, откуда он там взялся, что ему нужно, и чем он промышляет.