Игорь Соколов - Мое волшебное чудовище

А я стоял как истукан на посту, спрятав «зебру» у себя за спиной и думал: Ну, вот моя Рыжуха опять превысила скорость, а я опять ее не остановил!

Дождь нарастал и надо было зайти в будку, но я стоял и плакал навзрыд, мои любовные слезочки перемешивались с грешными капельками дождя, грешными, хотя бы потому, что они нахально и безнаказанно касались всех в этой помойке, и никто из граждан не мог пожаловаться хоть на какое-то насилие со стороны дождя, а еще я с наслаждением представлял себе, что в какой-то там часок или минутку, когда моя Рыжуха вылезает из машины, а дождик хвать и поцелует, ее и меня, одинаково водянистыми губками! Как представлю, так весь и разрыдаюсь от счастья!

Опять с ума сходишь! – огрызнулся сержант Чуватов, глядя, как я мокну под дождем и плачу, но мне все равно было замечательно, так тихо, хорошо и спокойно, что я промолчал. Правда, я хотел сказать сержанту Чуватову, что он козел, но раздумал.

Времечко как будто перестало течь и повисло на воздусях, а вот дождище капал беспрерывно, и на голову, и на всякие другие места, и может поэтому до меня дошло, что матушка природа понимает меня, а оттого и ревет вместе со мною!

Это было так очевидно, что я расплакался еще сильнее.

Через минуту меня опять окликнул Чуватов. Оказывается, по рации сообщили, что на 107-м километре авария. Мы сели с Чуватовым на «козла» и тронулись. Всю дорогу я только и думал о своей Рыжухе, как ласково я ее про себя называл, и понемногу мой плач затихал.

И почему к нам на службу набирают одних психов, – негромко ругался Чуватов.

Временами мне хотелось откусить ему нос, он у него был такой здоровенный и такой красный как груша, но поскольку я все-таки понимал, что это вовсе не груша, а нос сержанта Чуватова, то меня от одной мыслишки об этом, даже слегка подташнивало, как будто я его уже проглотил.

Ну, почему ты все время ревешь?! – поинтересовался Чуватов.

Не знаю, наверно, чувствую что-то, – пожал я плечами.

Псих! – сказал Чуватов и больше со мной не разговаривал.

Наконец-то показался этот злополучный 107-й километр. Серебристый «Фордик» моей Рыжухи перелетел через бордюр и грохнулся прямо на крышу, пузом кверху, в заросли кустарника, а рядом, на обочине в виде смятой ребристой гармошки стояли синие «Жигули», то есть «копейка», в которой постанывал молодой паренек.

Я пойду на него гляну, а ты иди, погляди, что там с «Фордом», – скомандовал Чуватов и я со странным ощущением чего-то изумительно невероятного застыл как вкопанный, не сводя с Чуватова глаз, будто его приказ и его сокровенное желание слились воедино, как водичка с землицей!

Иди, чего стоишь, как дурак! А впрочем, ты и есть дурак! – сплюнул мне под ноги Чуватов, а сам полез в машину к пареньку.

Я быстро перепрыгнул через бордюр и упал на траву, заглядывая в разбитые окна.

Моя Рыжуха тоже слегка постанывала, я осторожно вытащил ее из «Фордика» и меня тут же передернуло от страха – перелом левой ножки. Наверняка всю скрючило от боли!

Тогда я залез к себе в карман и разбил ампулу с анальгином и влил ей в нежный ротик. Потом достал из фляги спирта и тоже дал бедняжке выпить, чтобы она не мучилась от боли.

Ты что, ох*ел?! – присвистнул сзади Чуватов.

Но, ей же больно! – от возмущения я даже разревелся.

Иди в жопу, пока я сам тебе не сделал больно, – прикрикнул на меня Чуватов.

Ну, зачем же вы так?! – прошептала, раскрыв голубенькие глазки, моя Рыжуха и тут же опять отключилась.

Я тут же, на всякий случай, перетянул ее ногу жгутом из ее же аптечки.

Так кровь же не идет! – удивился Чуватов.

Ну, а вдруг пойдет! – разозлился я уже не на шутку, и Чуватов опять, как всегда заматерился.

Товарищ сержант, вы бы лучше пошли тому пареньку помогать! – предложил я.

Он уже готов, – закурил Чуватов, нервно поеживаясь плечами, – а эту кралю подушка безопасности спасла!

Я и сам видел, – теперь я накладывал повязку на перелом, чтобы туда не попала грязь.

Видел ты, видел, псих ненормальный, – крикнул на меня Чуватов, – ты какого хрена повязку накладываешь, перелом-то ведь закрытый!

Товарищ сержант, я ведь и обидеться могу!

Ну, попробуй, – усмехнулся Чуватов, но в этот момент подъехала «скорая помощь».

А можно я с ней поеду, – спросил я у Чуватова, когда мою Рыжуху уже на носилках погружали в фургон.

Иди-ка ты на х*й! – чуть слышно сказал Чуватов, и как ни странно сам успокоился, а я обрадованный тем, что Чуватов послал меня, сел вместе с врачами в их машинку.

А вы кто? – спросил меня врач.

А я ейный супруг, – доверительно прошептал я, а врачи почему-то рассмеялись, только одна она, моя Рыжуха, моя славная малышка, лежала в забытьи, но все же, самое главное – живая.

Врачи размотали мой бинт и мой жгут на ее ноге и опять стали хохотать, из-за чего я сделал вывод, что все они немного свихнутые. Ну, нельзя же смеяться над больным человеком, который, к тому же, может умереть в любую секунду!

Ей плохо, а вы смеетесь! – обиженно вздохнул я.

Да, мы не над этим, – стали они передо мной оправдываться.

Над этим – не над этим, мне наплевать! – предупредил я их. – Но ежели какая сволочь еще раз засмеется, я буду бить прямо в морду! – и они все тут же сразу притихли и присмирели.

В больнице у меня потребовали паспорт с отметкой о браке, но я, слава Боженьке, догадался сказать, что мы пока еще живем гражданским браком.

Паспорт-то ейный с водительской корочкой я еще в машине забрал, когда ее вытаскивал, а сам, значит, к ней прошусь, но меня не пускают, говорят завтра или послезавтра, когда ей легче станет, однако, как супругу мне отдали и ключи разные то от машины, то от дома, и портмоне с деньгами. Денег оказалось так много, что я чуть не налил с перепугу. Хорошо еще, что меня попросили за все это расписаться, а то бы точно опозорился!

Спросили меня еще, как ее зовут, ну, я и сказал, что зовут ее Рыжуха.

Это фамилия, – говорят, – а имя?

Клавка Иванова, то есть Ивановна!

С легким сердцем вывел я офигенную закорючку в пол-листа и похромал из больницы.

Хромаю потихоньку, а сам кумекаю, как бы о моей Рыжухе побольше узнать, и вдруг мысля одна откуда-то сверху срывается, прямиком мне в лоб спешить заехать.

Ай, ты, думаю, какой я молодец, докумекал, домишко ейный проведать, а там, глядишь, и с предками Рыжухи обзнакомлюсь, а понравлюсь, так сразу же свадебку по выходу ее из больнички можно будет организовать!

Иду, чешусь, а волосья все чего-то переплелись между собой. Как же, думаю, я с такими волосьями к ейным предкам заявляться буду?! Ну, забегаю тут же в парикмахерску и даю приказ:

Состричь к чертовой матери все мои волосья из-за надоедливости своей расчески!

Ну, это я так, для хитрости, расческу-то я уже два дня, как потерял!