Игорь Соколов - Мое волшебное чудовище

Однако, закусывать было нечем.

Ой, а про сало-то я забыл! – хлопнул себя ладонью по лбу Иван Матвеевич и тут же вытащил из сумки здоровенный шмат сала и буханку черного хлеба, и тут же порезал их на столе.

Все же ты, Матвеич, добрая душа, – заулыбался Леллямер, – я вот разных на свете мужиков видел, но таких как ты почти не встречал!

А с чем это связано?! – икнул Матвеич, стряхивая с бороды крошки хлеба.

Да с тем, Матвеич, что ты мне как отец родной! – прослезился Леллямер.

Ну, что ты, право, как маленький, – громко рассмеялся Иван Матвеевич и по отцовски обнял Леллямера.

За тебя, Матвеич! Как за батю! – крикнул Леллямер и разлил всем по стаканам и мы снова выпили.

Иван Матвеевич, а вы нам может, почитаете свои стихи? – вдруг вспомнила про поэтический дар Ивана Матвеевича Соня.

Да, да, Иван Матвеевич, почитайте, – поддержала ее Тоня.

Иван Матвеевич глубоко задумался, жонглируя на конце указательного пальца пустым стаканом.

Ну, Матвеич, ну что ты там застрял, уж прочти нам какой не то шедевр! – весело поглядел на Матвеича Леллямер.

Шедевр, говоришь?! – икнул Иван Матвеевич.

Он самый, – кивнул Леллямер.

Значит, шедевр?! – опять икнул Иван Матвеевич.

Ну, естественно, – засмеялся Леллямер, снова покачивая головой.

И Иван Матвеевич неожиданно запел:

Наш корабль плывет по морю,

А за ним плывет мазут.

Берегите, девки, целки —

Х** на палубе везут!

Ну Матвеич, ну, творец ты наш, ну и удружил, – и Леллямер опять обнял со смехом Ивана Матвеевича.

У милашки под подолом

Неостриженный баран,

Подыми, милашка, ногу,

Я барану корму дам! —

продолжал пение Иван Матвеевич.

Ну, блин, Матвеич, – хохотнул Леллямер, и свалился с кровати под стол.

Это правду говорят,

Что я совсем состарился —

Вые* шесть девчат подряд,

На седьмой – запарился!

Иван Матвеевич пел, а Леллямер только хрюкал под столом. Наконец Иван Матвеич поднял из-под стола Леллямера и усадил с собой.

Ты уж, паря, не падай, а то головку зашибешь! – и Иван Матвеевич ласково погладил Леллямера по голове.

А еще чего-нибудь спойте! – попросили Ивана Матвеевича Тоня с Соней.

Давайте лучше выпьем, – улыбнулся Матвеич и снова разлил самогон по стаканам.

Давай, давай, – бормотал уже пьяный Леллямер.

За охоту! – поднял свой стакан Иван Матвеевич, и все крикнули:

За охоту! За кабанов! – и снова чокнулись.

Свой стакан Леллямер пил уже с чувством глубокого омерзения, я же чтобы не перепить, осторожно слил самогон в ладошку и стал натирать ступни ног, от сильного градуса влага почти сразу испарялась.

Ты чего это там делаешь под столом? – подозрением поглядела на меня Тоня.

Да, ноги чего-то чешутся! – пожаловался я.

Это все от нервов! – авторитетно заявил Иван Матвеевич. – Сейчас все болезни от нервов!

Ну, я же говорил, что он псих, – заплетающимся языком пролепетал Леллямер.

Ну, тебе больше нельзя! – заметил Иван Матвеевич.

Да, ну тя, Матвеич, сам пьешь, поешь, баб ебешь, а мне нельзя! – обиженно вздохнул Леллямер, и тут же откинувшись спиной к стенке, уснул.

Ну, я же говорил, что все! – улыбнулся Матвеич и отодвинув на край кровати тело уснувшего Леллямера, приобнял смеющуюся пьяную Соню.

А ты тоже не зевай! – кивнул мне в сторону Тони Иван Матвеевич.

А я ему теперь не нужна, – вдруг разрыдалась Тоня.

А это еще почему?! – удивился Иван Матвевич.

А у него теперь богатая есть, – сквозь слезы прохрипела Тоня.

Что ж ты, мил человек, наших баб обижаешь? – насупился Иван Матвеевич. – Что же, поматросил и бросил, что ли? – и вдруг неожиданно заехал мне кулаком в ухо.

Ах, ты старый хрен! – неожиданно вцепилась в волосы Ивана Матвеевича Тоня.

– Не бей его! – защищая Ивана Матвеевича, заголосила Соня, и мы даже не успели заметить, как они быстро выскочив из-за стола, начали драться, причем, дрались они очень отчаянно и жестоко, а я, пока их разнимал, получил, неизвестно от кого, здоровенный фингал под левым глазом, а пьяный Матвеич в это время сидел за столом, и покачивая своей косматой головой, плакал и приговаривал:

Простите меня, ребяты, старого дурака! Я ведь хотел как лучше!

И только, когда Тоня с Соней успокоились, и улеглись вместе на одну кровать с Леллямером и захрапели, в комнату вошла Клара, одетая в черное платье с круглым толстым воротом, прикрывавшем ее шею, и огненно-рыжими волосами собранными сзади в пучок.

Я пришла к тебе, я просто соскучилась! – улыбнулась она своими сшитыми, как будто наспех, губами.

Сгинь! Сгинь, чудовище! – замахал руками пьяный Матвеич, думая, что перед ним стоит ведьма.

Замолчи старик, ты просто пьян, – сказала Клара, усаживаясь рядом со мной за стол.

А, ну да, наверно галлюцинация, – прошептал Иван Матвеевич и подложив под голову руки на столе, быстро уснул.

Это твои друзья?! – грустно улыбнулась Клара.

Да, друзья, – вздохнул я, притрагиваясь к своему синяку под глазом одним указательным пальцем.

А кто это тебя так разукрасил?! – засмеялась Клара.

Да, это бабы чего-то не поделили, а я их разнимал, – объяснил я Кларе.

Надо же, почти как мы с Идой?! – изумилась Клара.

А вы что, тоже деретесь?! – опешил я.

Еще как! – похвасталась Клара.

И кто из вас побеждает?!

Да, никто, – прошептала Клара, – можно, я тебя поцелую, мой маленький принц! – и обняв, поцеловала меня, а из ее асимметричных глаз потекли слезы.

Я и сам от жалости прослезился.

Ты, единственный, кто мне сказал, что я никогда не буду одинока, – прошептала она, – ты ведь мне не солгал?!

Нет, не солгал, – я глядел на нее и плакал.

Только не жалей меня, – попросила она.

А я и не жалею, – всхлипнул я, – я просто тебя люблю.

Разве так бывает?! – грустно вздохнула она.

Бывает, – шепнул я и усадил ее к себе на колени.

Вообще я такая дура, – призналась Клара, – уговорила Иду соблазнить тебя! А все потому, что отвыкла чувствовать себя женщиной из-за этого уродливого лица!

Надо просто верить с себя, и все будет хорошо, – прошептал я, целуя Клару в ее шероховатые губы.

А ты думаешь, я не верю?! – вдруг обиделась Клара. – Да если б я не верила, то я бы никогда сюда и не пришла!

Прости, – вздохнул я, крепко обнимая ее, – я еще такой глупый, я еще только учусь быть мудрым!

Я тоже! – засмеялась она и поцеловала меня.

О Господи, уже вечер! – я только сейчас заметил нарастающие сумерки в окне.

А вы что, с самого утра здесь сидите, – изумилась Клара.

Выходит, что так, – покраснел я.

Так ты, выходит, пьяница? – усмехнулась она.

Да, нет, я большей частью самогоном пятки себе протирал под столом, – честно признался я Кларе.

Едрить твою! – спросонья вздохнул дед, и мы с Кларой весело рассмеялись, и взявшись за руки, тихо вышли из комнаты.