Игорь Соколов - Любовь по Цикенбауму

– Аналогия – вещь необыкновенно хорошая в научных спорах! – заметил одобрительно Цикенбаум, – я всегда анализировал людей, особенно в сексе!

– И как вы их анализировали?! – заинтересовалась Стелла…

– Очень просто, обычно я дев кладу на спину, а потом…

– Можете не продолжать, профессор, – покраснела Стелла…

– А ваша матушка что-то подобное вам рассказывала?! – полюбопытствовал профессор…

– Ну, то мать, – вздохнула Стелла, – она даже часто стоит у нашей кровати, чтобы в нужный момент дать научно полезный совет!

– Н-да! Тяжелый клинический случай! – вздохнул глубоко Цикенбаум, – теперь я осознал всю суть вашей семейной драмы!

– А почему сразу драмы, – вспыхнула Стелла, – просто опыт есть у мамы, и она как всякий врач, хочет нам послать свой мяч!

– Интересная интерпретация вашей интимной коллизии! – радостно потер руки Цикенбаум…

– А я, между прочим, весь сырой, – сказал я, выходя из Оки…

– Ты еще и пьяный слишком! – заметила Стелла…

– В последнюю ночь, когда твоя мать осветила нашу оргию фонариком, я пожелал тут же напиться, но мне она не дала! Если ты помнишь, она до утра нам с тобой рассказывала об организации оргий в древнем Риме!

– Ну и что тут такого, – пожала плечами Стелла, – просто моя мама очень много знает и страстно хочет все накопленные ею знания передать нам, своим детям!

– Однако я ей не ребенок, и не ее ребенок я и вообще самостоятельный давно и просто взрослый мужик, мужчина, человек! – поднял я вверх свой указательный палец…

– Он прав! – похлопал меня по плечу Цикенбаум, – по видимому, ваша мама уйдя на пенсию, решила реализовать себя как сексопатолог в вашей семье!

– Ну и что тут такого плохого! – всхлипнула Стелла, – если она нам хочет одного только добра!

– Это друг мой, клиника! – шепнул мне на ухо Цикенбаум…

– Вы ненавидите нас! – крикнула Цикенбауму Стелла, – и поэтому все время настраиваете моего мужа против моей матери!

– Уймись, Стелла! Профессор только что просил меня, да что там, просил, он просто умолял меня помириться с твоей мамой!

– О, Боже, как хорошо, профессор! Простите, что я ошибалась в вас! – захлопала от радости в ладоши Стелла…

– Да, ладно, чего уж там! – сконфузился Цикенбаум, – все мы грешники, а поэтому должны любить друг друга, ну, и прощать!

– Ладно, Стелла, я вернусь домой, но с условием, что твоя мать больше не будет заглядывать к нам в спальню!

– Ну, ты же вроде бы привык! – неожиданно заупрямилась Стелла…

– Ты, что же, хочешь сказать, что мне приятно быть освещенным ее фонариком в самый неподходящий момент нашего с тобой оргазма!

– Ну, почему, неподходящий?! – глупо заулыбалась Стелла, – просто ей очень хочется нам помочь!

– В чем помочь, Стелла?! – закричал я…

– Ну, дорогой друг, ну, что ты так кричишь, – вмешался опять Цикенбаум, – ну, подумаешь, твоя любимая теща посветит на тебя один раз фонариком, ну и что-то полезное скажет своей дочурке, но у нее же кроме вас никого нет, а поэтому вы ей одинаково дороги, а уж, поскольку она еще сексопатолог, то она и хочет вам принести счастье с помощью своего профессионального опыта!

– Молодец, профессор! – Стелла от умиления даже расцеловала его всего…

А я опять нырнул в одежде в Оку, чтобы насладиться тишиной и покоем, и отсутствием всякого нужного смысла…

Я устал ото всех и хотел только одного, – погрузиться в спокойное течение Оки и ни о чем не думать…

Но ко мне неожиданно подплыла Стелла, и мы совокупились с ней прямо в воде, а Флора Робертовна стояла над нами с фонариком и приговаривала: Как прекрасно дети мои, вы все это исполнили, наконец-то я добилась от вас самого чудесного за все это время…

Профессор за ее спиной насвистывал марш Мендельсона, и махал нам обеими руками, часто показывая большим вытянутым пальцем жест: Здорово! Очень здорово, ребята! Очень здорово!…

Я хотел тоже что-то им всем сказать, но Стелла приложила свой палец к моим губам, и я вдруг почувствовал ее всю до самой прелестной глубины и тихо вскрикнул… И рыдал… А все смеялись и радовались… Аминь!…

Мы сидели с Цикенбаумом у Оки с бутылкой водки, двумя сардельками и батоном хлеба… Отсутствие дев, спокойное течение реки и едва выглядывающее из-за туч солнце склоняли нас к раздумиям и умного разговору…

– Н-да, – вздохнул Цикенбаум проглотив стаканчик водки и закусывая сарделькой с кетчупом, – вот так посидим с тобой и улетим куда-нибудь!

– А куда, Арнольд Давыдыч?! – вздохнул я в тон ему…

– Куда, куда?! Куда Бог пошлет! – сощурился на меня профессор…

– Значит, вы ничего не знаете, Арнольд Давыдыч?! – усмехнулся я…

– Ну, почему не знаю, – обиделся Цикенбаум, снова разливая по стаканчикам водку, – я, например, знаю, что Бог всех нас не просто создал…

– А что еще такое он учудил?! – улыбнулся я…

– Кажется, – и Цикенбаум снова выпил водку, опять кусая сардельку с хлебом…

– Так, что же вам кажется, Арнольд Давыдыч?!

– Кажется, он всех нас загнал в одну ловушку! – улыбнулся загадочно Цикенбаум…

– А зачем?! – удивился я…

– Видишь ли, ловушка имеет свойство захлопываться…

– Ну и что?!

– В то, что в этом что-то есть, но видишь ли, стоит подумать об этом, как мысль тут же ускользает…

– Ну и что?! – зевнул я, тоже отпивая водку и кусая сардельку…

– Увы, но мы не привыкли обращать внимание на очень важные вещи! – вздохнул Цикенбаум, – вот, погляди на это белое пятно в небе! Ты видишь его?!

– Ну и вижу, ну и что?! – вздохнул я, уже теряя терпение…

– В нем что-то есть, но мы это не видим, – грустно поглядел на меня Цикенбаум…

– Жаль, а почему мы не видим, Арнольд Давыдыч?!

– Потому что между нашим миром и другим простирается невидимая граница! Все миры пересекаются в одной точке, но она пока нам не доступна, и может, всегда будет недоступной! Это как человек и пейзаж, между ними постоянное множество невидимых переходов, которые тоже образуют невидимую границу…

– Что-то, Арнольд Давыдыч, я даже не понимаю о чем вы?!

– А тут и понимать нечего, тайна, – она всегда от нас ускользает, и заметь, что она спрятана абсолютно во всем!

– Во всем?! – удивился я…

– Конечно, ведь вся наша жизнь – ловушка, а человек – игрушка! – вздохнул Цикенбаум…

– Так может нам надо, Арнольд Давыдыч, как-то попыться выйти из нее, – вздохнул я с огорчением… Мы снова выпили водку и немного помолчали… На другом берегу Оки удил рыбу одинокий рыбак…

– Ты видишь этого человека?! – спросил меня Цикенбаум…

– Конечно!

– Как ты думаешь, для чего он существует?!

– Ну, как для чего, чтобы жить, любить, детей делать! – засмеялся я…