Игорь Соколов - Человек из грязи, нежности и света

По этим подсказкам он пришел к выводу, что продюсер относится к самому безобидному, хотя и опасному виду маньяков, то есть убить-то он их никогда не убьет, а иначе, может быть и пригрозил бы этим, чтобы они были сговорчивее с ним, но все же главной для них опасностью было то, что он мог оставить их здесь на всю жизнь, что в какой-то степени было равноценно самой смерти.

Тем не менее, и дядю Абрама, и Риту очень тревожило молчание продюсера.

Совсем немного покричав на них, он тут же замолчал, а значит, затаился, и что-то уже замышляет.

Только самые первые дни в шалаше привели их к состоянию легкой эйфории, но прошло немного времени, и они себя почувствовали плохо, что объяснялось отсутствием информации о самом продюсере.

– Если он больше думает, чем говорит, значит, он не совсем уверен в себе, – сделал предположение дядя Абрам.

– А по-моему, ему просто нравится нас мучить, – сказала Рита, и с такой тоской поглядела на дядю Абрама, что он сам чуть не разревелся.

В общем, они уже ждали от продюсера чего-то нехорошего, и предчувствие их не обмануло.

Невидимый конфликт начался в понедельник, когда они съели все запасы пищи в своем холодильнике и отправились на кухню за новой пищей, но все холодильники были пусты.

– Он хочет заморить нас голодом! – выразил первым свое негодование дядя Абрам.

– Ну и х*р с ним, будем голодать! – спокойно отреагировала Рита.

– А ты читала книгу Поля Брэгга «Чудо голодания»? – спросил дядя Абрам.

– А на х*ра, – улыбнулась Рита, – мне и одного Шизо достаточно!

– А кто такой Шизо?

– У меня такое чувство, что ты на зоне никогда не сидел, – с укором сказала Рита.

– Ах, да, штрафной изолятор, – вспомнил дядя Абрам, – и что же, ты там очень долго сидела?!

– Месяца три с перерывами, – похвасталась Рита, – за лесбиянство! Я там с одной подругой и скорешилась, и согрешила, я ей вместо мужа была!

А как только нас с ней застукают, так сразу в Шизо отправляют. И так несколько раз!

– Однако Шизо, это еще не совсем голодание, – заметил дядя Абрам.

– Ну, конечно, пайку черного хлеба дают, – согласилась Рита.

– Ну, что ж, давай, поголодаем, – согласился дядя Абрам.

Они набрали несколько пластиковых пакетов воды и опять скрылись в своем шалаше.

– Поль Брэгг советует во время голодания двигаться, а не отдыхать, – вспомнил дядя Абрам.

– Вот мы и будем заниматься сексом, – улыбнулась Рита, стаскивая с себя халат.

Чувство голода только усилило их взаимную притяженность и они быстро забылись в клубке своих чувственных тел.

– О, Господи, ведь ты же беременная, как же ты будешь голодать, – прошептал в отчаянье дядя Абрам, – тебе нельзя голодать!

– Да, я что-то об этом и не подумала, – кивнула головой Рита. Несмотря на свою легкомысленную натуру, она уже ощутила груз ответственности за своего будущего ребенка.

– Придется разобрать шалаш, – с сожалением вздохнул дядя Абрам.

– Делать нечего! – Рита стала унылой и безвольной, как впрочем, и он сам.

Они сдались очень быстро, и эта быстрота, с которой они сдались на милость невидимому маньяку – продюсеру, вызывала у них одинаковое чувство позора, как будто сдавшись на милость ему, они сразу сделались его рабами.

Продюсер до этого хищно наблюдавший за ними, не только развеселился, но и почувствовал себя их полновластным хозяином.

– Теперь вы мои рабы, – весьма самодовольно изрек он, – и будете делать все, что я захочу!

– И секс?! – истошно завопила Рита.

– И секс тоже!

– Вы не человек, – сказал дядя Абрам, прижимая к себе Риту. Они все еще оставались в шалаше, и продюсер мог пока только слышать их голоса.

– Не волнуйтесь! Завтра на вас снизойдет дух святой или очень прекрасное настроение! – захохотал продюсер, и тут же его хохот исчез.

– Наверное, опять что-то замышляет, – прошептала Рита.

– Ты права, – с сочувствием поглядел на нее дядя Абрам.

– Мне западло быть шестеркой, – повысила свой голос Рита.

– Но ты же загубишь ребенка! – заволновался дядя Абрам, но Рита тут же улыбнулась, приложив палец к губам и подмигнув ему.

– Ладно, я согласен, будем голодать, – улыбнулся дядя Абрам, – вода, в чистом виде тоже полезный продукт. Поль Брэгг ее назвал врачом природы.

– Молодец! – похвалила его Рита.

Дядя Абрам приложил свое ухо к ее животу и тихо заплакал, он уже слушал как их ребенок возится в ее утробе, а еще он думал, что их игра всего лишь жалкая уловка, которая ни к чему не приведет.

Весь следующий день они опять провели в шалаше.

Рита опять смеялась и чувствовала себя на удивление бодро.

Она так же, как и вчера, говорила, что ей западло быть шестеркой, а если ребенок погибнет, то это будет на совести продюсера.

Продюсер молчал, и это еще больше усугубляло общую картину их мучительного ожидания, и не менее мучительного голода.

– Эй, ты, тварь безмозглая! Если мой ребенок погибнет, то я подожгу всю твою блядскую квартиру! У меня зажигалка есть! – крикнула Рита, и тут же на них с потолка обрушились мощные потоки воды.

Они сорвали с их жалкого шалаша измазанные зеленкой простыни и даже порушили их мебель. Дядя Абрам с Ритой насквозь мокрые выскочили из шалаша.

– Я открываю вам дверь! – крикнул продюсер. Они кинулись к входной двери, но раскрыв ее, они очутились в большой зале, странно напоминающей интерьер средневекового замка.

Помимо мечей и рыцарских доспехов, висевших на стенах, и у камина, украшенного головой льва сверху, в котором горел огонь, их внимание привлек здоровенный дубовый стол, растянувшийся во всю длину залы, и заставленный множеством всевозможных яств.

Там стояло в хрустальных графинах какое-то легкое вино золотистого и ярко-красного цвета, на больших серебряных чашах разместились виноградные гроздья с плодами манго и авокадо, а на тарелках лежали запеченные в печке туши поросят и гусей.

Они увидели, что в этой зале есть и другая раскрытая дверь, но чувство голода настолько было велико, что они сели за стол на старинные дубовые кресла и стали с жадностью поедать все, что попадалось им под руку.

Когда дядя Абрам с Ритой наелись, они кинулись в другую комнату, которая представляла собой огромный бассейн, выложенный розовым мрамором, по другую сторону которого располагалась другая дверь.

– Я не умею плавать! – заплакала Рита.

– Ничего страшного! – улыбнулся дядя Абрам и раздевшись нырнул в бассейн.

Бассейн был настолько глубоким, что дядя Абрам с головой ушел на дно. Тогда он вылез из бассейна и снова оделся.

– Ничего страшного, – опять в задумчивости повторил он свою фразу. Когда они вернулись в средневековую залу, дядя Абрам очень внимательно рассмотрел всю мебель, но все было таким громоздким, что даже не проходило через дверь.