Татьяна Булатова - Счастливо оставаться! (сборник)

– Можно я сяду? – потребовала Фьяметта.

Мальцева подвинулась и наконец-то решилась:

– Садитесь, конечно, я уже ухожу.

– Нет, – строго скомандовала Оля-Лиза.

– Ли-и-иза! Так нельзя.

– Пусть не уходит, – потребовала девочка и сделала страшные глаза.

Фьяметта заволновалась, пошла пятнами, заерзала и, придав лицу светское выражение, галантно изрекла:

– Вы из какого номера?

Тамара встала:

– Из триста одиннадцатого.

– А номер можно посмотреть? – всеми силами удерживала Мальцеву Фьяметта.

– Можно.

– Покажете?! – возрадовалась женщина.

– Покажу. Если позволите, вечером, – галантно пресекла энтузиазм Фьяметты Тамара.

– Сейчас, – потребовала Оля-Лиза.

– Вечером, – решительно отказала Мальцева и направилась к пансионату. Пятнадцать минут истекли.

У входа в здание Тамару догнал Виктор, тяжело дыша после утомительного подъема.

– Где Машка?

– В номере.

– Том, ты чего? Не рада мне, что ли?

– Тебе – рада, – пробурчала Мальцева и чуть не снесла завывающий в холле вентилятор.

– Поругались, что ли?

– С кем?

– С Машкой.

– С чего ты взял? – штурмовала лестницу Тамара.

– А чего злая такая?

Мальцева хотела было ответить, но удержалась и замаршировала по коридору к номеру.

Дверь была полуоткрыта. Маруся сидела на кровати и связывала ниткой веерные пластинки. Увидев отца, девочка спрыгнула с кровати и ткнулась Виктору в живот:

– Че так долго-то?

Мальцев потрепал дочь по волосам и скинул рюкзак на пол.

– Соскучилась?

– Смотри, – перевела разговор Машка. – Веер сломался. Теперь вот нитками связываю. Немного осталось, – похвалилась девочка.

– Да брось ты ерундой заниматься. Новый купим.

Маруся закусила губу, зло прищурилась и дернула за нитку. Пластинки снова рассыпались. Девочка сгребла то, что когда-то называлось веером, и бросила в мусорную корзину.

– Вообще уже! – возмутилась Машка и выскочила из номера.

– Чего это с ней? – обескураженно поинтересовался у жены Виктор, проводив дочь взглядом.

– Ну, ты даешь, Вить, – рассердилась Тамара. – Я с ней полчаса билась, сначала, чтобы не ломала, потом, чтобы сама отремонтировала. Девчонка пыхтела, старалась. Неужели нельзя похвалить было? «Новый купим!» – передразнила мужа Мальцева. – «Хватит ерундой заниматься!»

– Да что случилось-то?! – рассвирепел Мальцев.

– А ты представь: вот купишь ты своей дочери машину, она ее грохнет, а ты ей: «Новую купим». Вот и хорошо, папа, купи. А я ни за что не отвечаю: у меня же ты есть! Добренький! Хорошенький! Маша сказала – Витя сделал! – Тамара завелась с пол-оборота. – Зачем воспитывать ответственность?!

– Это ты, что ли, ее воспитываешь? Ответственность эту?

– Нет, Витя, ты! Ты воспитываешь в дочери эту безответственность.

– Да тебе любой скажет! – призвал Мальцев отсутствующих свидетелей. – Любо-о-ой! Как же! Ты у нас самая умная, самая ответственная. Психологиня хренова! Бежал как дурак. Персики вон купил. Орехи. Не-е-ет! Плохой! Все не так! Сказал не так! Сделал не так!

Виктор набрал в грудь воздуха, чтобы плюнуть в жену еще каким-нибудь «не так!», но потом разом сдулся, расстроился и вылетел из номера вслед за Машкой.

– Вот и катитесь! Оба! – разрешила Тамара и направилась в душ.

Возвращались по очереди.

Сначала – Маруся. Осторожно приоткрыв дверь, засунула голову в номер и жалобно позвала:

– Ма-а-ам?

Женщина промолчала, уставившись в окно, за которым виднелись двор Новоафонского монастыря с полуразрушенными постройками; покрытый непроходимой, на первый взгляд, зеленью горный склон; железная конструкция невнятного предназначения о трех ногах и увенчанная полосатым флюгером.

«Сфотографировать, что ли, и в Интернете разместить для наивных потребителей экскурсионной продукции?» – подумала Тамара, но с кровати не встала и даже не поменяла положения затекшего тела.

– Ма-а-ам? Ты здесь? – не дождавшись ответа, повторила свой вопрос Машка.

– Смотря для кого, – буркнула Мальцева и качнулась на панцирной сетке пансионатской кровати.

– Для меня, ма-а-ам, ты здесь?

– Ну… если ты со мной разговариваешь?

– Ну и что? А вдруг ты скажешь: «Меня ни для кого нет. Хочу побыть одна»?

– Хочу побыть одна. Но я – здесь.

– Ну можно, что ли? – нетерпеливо скрипнула дверью девочка и ввалилась в номер.

– Рюкзак разбери, – подала голос Тамара.

– А чего там?

– Чего-то.

– Вот кто бросил, тот пусть и разбирает, – проворчала Маруся и нависла над рюкзаком, занимающим половину предбанника, интеллигентно названным в интернет-аннотации «прихожей». – Персики у нас есть?

– Уже нет.

– А кто все съел?

– Не съел, а съест.

– Ну кто съест-то?

– А ты не догадываешься?

– Ты, что ли? – не поверила Машка.

– Ну почему я?

– А кто тогда? Я?

– Ну уж точно не ты! – засмеялась со своего наблюдательного пункта Мальцева.

Предположить, что у нее есть конкурент в деле потребления фруктов, Маруся словно не догадывалась, поэтому подошла к матери и строго спросила:

– Я что, наказана?

– За что? – по-прежнему глядя в окно, выдавила из себя Тамара.

– Ну я не знаю… – промямлила девочка. – За то, что веер сломала.

Мальцева удивленно подняла брови.

– Ну тогда за то, что его выкинула.

– Имеешь право, – не согласилась Тамара, – твой же. Если тебе вдруг что-нибудь в следующий раз не понравится, смело бросай это в корзину. Например…

– Не надо пример, – примиренчески произнесла Машка и достала веер из мусорной корзины. – Вот он!

– При чем тут он?

– Ну а что тогда?

– Ничего, – поджала губы Мальцева.

– Ну ладно, – опустила голову Маруся. – Я обиделась.

Тамара молчала и внимательно смотрела дочери в лицо.

– Я обиделась. Я час его связывала как дура. А он мне: «Новый купим!»

– Он – это кто?

– Папа.

– Так тебе что? Новый веер не нужен?

– Нужен.

– Так тебе папа предложил. Чего тут обидного?

– Тут ничего.

– А где? – сощурила глаза Мальцева.

– Ну ведь мог посмотреть. Я ж его сделала. Почти. Сказать как-нибудь: «Ладно, Маша», «Очень хорошо, Маша».

– То есть похвалить?

– Ну да. – Материнская недогадливость начала девочку раздражать.

– А за что тебя хвалить-то?

– Ну я ж сама… Целый час!

– Подумаешь!

– Что значит – подумаешь?! – рассвирепела Маруся.

– А то и значит! – рявкнула Тамара. – Ты целый час связывала пластинки. Целый час! А потом выкинула веер в мусорку! Значит, твоя работа ничего не стоит! Для чего ты ее делала? Чтобы тебя похвалили? Или веер был нужен?

– Веер! – завизжала Маруся и залилась слезами. А потом горько призналась: – И чтоб похвалили…

Мальцева, увидев дрожащие губы дочери, которые та пыталась изо всех сил удержать, чуть было не заревела сама: