Татьяна Булатова - Счастливо оставаться! (сборник)

– Вета, – поинтересовалась женщина, – а правда, что вы ведете экскурсии на даче Сталина?

– Мы все здесь ведем экскурсии на даче Сталина, – уклончиво ответила администратор. – Кроме Заура. Заур не может вести экскурсии на даче Сталина. Он пенсионэ́р.

– Да, – подтвердил Заур. – Я пенсионэ́р.

– А что, пенсионэ́рам не позволительно вести экскурсии на даче Сталина?

– Ну он же не музэ́йный работник, – ответила за мужа Вета.

– Да, я не музэ́йный работник, – согласился Заур. – Я – пенсионэ́р.

Услышав эти турусы на колесах, Тамара сама забыла конечную цель, ради которой завела разговор, и ретировалась в другую область светских интересов.

– Вета…

Вета снисходительно подняла глаза на надоедливую отдыхающую.

– А как вам удается поддерживать такое великолепие на голове?

Ответил Заур:

– Это искусство, знаете ли.

А потом перевел слова Тамары в более доступную, видимо, для понимания Веты форму:

– Дама из триста одиннадцатого номера интересуется…

– Я знаю, чем интересуется эта дама, – оборвала мужа Вета и поднялась из-за кафедры. – Ва-а-алик, – прошептала она Мальцевой в ухо и таинственно прикрыла глаза. – Валик под шею.

Тамара догадалась. О чем-то подобном она уже слышала или читала: дабы не повредить рукотворную прическу, дамы спали либо сидя, либо подкладывая под шею туго скрученный валик, не позволяющий прическе сминаться. Предположить, что в XXI веке дамы вновь обратились к опыту бабок и прабабок, было довольно трудно, но Мальцева уважала традиции королевских дворов Европы. Мешало другое – личный опыт, стопроцентная влажность, духота, жара. «Вы что? Не моете голову?!» – вертелось на языке, но не соскакивало, благодаря куртуазности подхода.

«Я бы погибла, приведись мне таскать на башке такой муравейник!» – честно призналась себе Тамара и преисполнилась еще большего уважения к Вете-Антуанетте.

– Опять кофе? – язвительно-нежно раздалось над ухом Тамары. – Все время пьет кофе, – пожаловался Виктор администраторше с «муравейником» на голове, рассчитывая на понимание.

Вета снова прикрыла глаза, за нее ответил Заур:

– Это, конечно, проблема. Не могу с вами не согласиться. Вета тоже все время пьет кофе.

– А ты? – аристократично уточнила пышная женщина.

– И я, – великосветски согласился Заур и сделал неожиданный для Виктора вывод: – Понимаете, в Абхазии все пьют кофе. Это такая традиция.

– Ну правильно, – не без сарказма подытожил Мальцев и собрался было изречь что-нибудь язвительно-остроумное, но не успел…

– А где Машка?

– За бейсболкой побежала…

– В номер?

– Ну не на пляж же…

В супружеской беседе образовалась пауза – в холле появились небезызвестная Фьеметта, Оля-Лиза и покрытый мелкими кудрями по самые плечи с помятым ото сна лицом мужчина лет сорока.

– Истомин, – представился он отдыхающим и рухнул на диван.

Оля-Лиза подошла к Тамаре, взяла ту за руку и скомандовала:

– Пойдем.

– Не могу. Я жду Машу.

– Твою? – строго переспросила девочка.

– Мою.

Тамара не оправдала надежд маленькой и беленькой, за что была жестоко наказана:

– Она не выйдет.

– Это почему это? – поинтересовался Виктор, с недоумением рассматривая Олю-Лизу.

– Она упадет в окно и умрет, – пообещала девочка и покинула холл.

Мальцевы переглянулись, а Фьяметта жизнерадостно закудахтала:

– Ой, не слушайте ее. Не слушайте. Она всех у нас хоронит.

– Да, – подал с дивана голос Истомин. – Даже меня.

– И меня, – еще более жизнерадостно поддержала разговор Фьяметта. – Так что вы не пугайтесь. Вот и Маша ваша пришла.

Наша Маша с надвинутой на глаза бейсболкой стремительно подскочила к матери и дернула за руку:

– Сказала?

– Что?

– Про Нину?

– Нет еще.

– Не говори пока. Ладно?

– А что случилось-то? – притворно тревожно переспросила дочь Тамара.

– Ниче…

– Тогда почему не говорить?

– А то ты не понимаешь? – злобно прошипела девочка.

Мальцева, сузив глаза, прошипела не с меньшей нежностью:

– А ты бы объяснила.

– А чего тут объяснять? – уходила от ответа Маруся.

– Нечего разве?

– Нет, – отрезала Машка и начала с нарочитой заинтересованностью разглядывать стенд с объявлениями для отдыхающих.

– Вета, – в очередной раз окликнула обладательницу «муравейника» Тамара, – а где Нина?

Маруся вздрогнула и напряглась.

– Где может быть Нина?! Моет номэ́ра.

Вмешался Заур с пальмовым веслом, служащим мухобойкой:

– Даме нужна Нина? Нина на третьем этаже – убирает номэ́ра.

– Не ждите меня, – бросила Мальцева своим и направилась к лестнице.

– Мама! Я с тобой, – рванула следом Маруся.

– Даже не думай! – отмахнулась Тамара. – Я быстро!

Поднявшись на третий этаж, Мальцева обнаружила в конце коридора вывалившийся из последнего номера зад Нины. Та мыла полы вручную. Боковым зрением Тамара узрела выглядывавшую из-за лестничной двери дочь.

– Ни-и-ина! – позвала женщина горничную. – Подойдите ко мне, пожалуйста.

Нина засеменила на человеческий голос, вытирая мокрые руки о грязный халат непонятного цвета. Подойдя к Тамаре, женщина с выражением странной радости на лице старательно закивала головой. Мальцевой стало не по себе. Перед ней раскачивалось странное существо со старым детским лицом и улыбалось полубеззубым ртом:

– Че надо?

Тамара догадалась: «местная дурочка», и не нашлась, что сказать.

– Че надо? – облизнулась Нина и поправила халат на груди. – Бумажку?

– Какую бумажку? – опешила Тамара.

– Жопу подтирать! – расхохоталась Нина, брызгая слюной.

Мальцева увернулась и на весь коридор заявила:

– Вот что, Нина…

В этот момент Маруся, забыв о конспирации, завопила:

– Ма-ама!

– Вот что, Нина…

Та заискивающе уставилась на отдыхающую.

– Сегодня в нашем номере убираться не надо.

– Нину будут ругать, – плаксиво сообщила горничная о себе в третьем лице.

– Не будут, – заверила ее Тамара и протянула пятьдесят рублей. – Завтра уберетесь.

– Завтра?

– Завтра, – пообещала Мальцева горничной и погрозила той пальцем. – Слышите меня, Нина? Завтра.

– Завтра, – миролюбиво согласилась женщина, хлопнула по карману с пятидесятирублевкой и направилась в другой конец коридора, бормоча себе под нос: «Завтра… Завтра…»

Маруся четко обозначила свое месторасположение в пространстве и схватила мать за руку:

– Почему ты не разрешила ей убираться?

– А зачем? Ты же убралась. – Тамаре надоело играть в прятки. Она чувствовала себя разбитой.

– А деньги зачем дала?

– Жалко стало.

– Поня-а-атно, – протянула Машка. – А почему она такая?

– Какая?

– Ну вот такая… странная: улыбается все время.

– Потому что дурочка.