Инна Разина - Меня больше нет

Не дожидаясь последних слов, Глеб бросился на неё, она дёрнулась назад, выстрелила и попала ему в плечо. Глеб остановился, зажимая рану рукой, Жанна снова подняла пистолет.

Во время её длинной тирады я прикидывала, что буду делать, когда освобожусь? Оружия у меня не было, единственное, что я могла – сбить её машиной, ключи Олег оставил в замке зажигания. Проблема была в том, что женщина стояла на краю обрыва, я не успею затормозить и улечу вместе с ней и машиной в реку. Но когда она подняла пистолет, выбора у меня не осталось.

Моя рука, наконец, выскользнула из браслета наручников, я быстро перебралась на водительское сиденье и вдавила педаль газа. Автомобиль, взревев, рванулся с места. От сильного удара тело Жанны взлетело в воздух и упало с обрыва, а моя машина, описав дугу, свалилась в воду далеко от берега. Последнее, что я слышала – полный боли крик Глеба.

Удар был очень сильным, я стукнулась головой о переднее стекло и ненадолго потеряла сознание, но скоро пришла в себя от холодной воды. Все окна были открыты, и машина быстро заполнялась ей. Я успела вдохнуть последние остатки воздуха под крышей, и она полностью погрузилась под воду. Помогая себе руками, я пролезла в окно, но моя одежда зацепилась за что-то. Я дёргала ногой и не могла освободиться, железный монстр тащил меня за собой на дно.

Наконец, после очередного рывка я почувствовала свободу и устремилась вверх. Отчаянно работая руками и ногами, из последних сил ненадолго вынырнула и успела глотнуть воздух. Мокрая одежда и обувь мешали мне, сковывая движения. Течение здесь было сильным, оно увлекало меня, и я снова погрузилась в холодную темноту.

Я всё ещё боролась, но сил уже не хватало. Лёгкие разрывала боль, мучительно хотелось вдохнуть. Я тянулась к спасительному свету над головой и не могла справиться с потоком воды. И вдруг поняла – время пришло! Судьба выполнила всё, что обещала, и даже больше, а теперь просит плату. Я должна принять свою смерть. И я смирилась, мысленно попросила «прости, малыш» и перестала бороться.

Не было ни длинного туннеля, ни яркого света, а вот ощущение вселенской любви и гармонии присутствовало. Оно окутывало меня со всех сторон, я плавала в нём, как в тёплом океане, и не желала его покидать. Я поглощала и испускала любовь. Мощный поток проходил через меня, и я теряла свои границы, растворяясь в нём. Меня больше не было – я была всем, и всё было мною.

Я существовала одновременно во всех точках пространства и времени. И достаточно было одного лишь желания, чтобы оказаться там, где мне хотелось. Очень просто заглянуть на пять лет вперёд: я увидела деревянный дом в два этажа с большими окнами и светлой террасой, зелёную лужайку перед ним. Глеба в лёгкой футболке и шортах, держащего за руку четырёхлетнего мальчишку со смешным ёжиком волос и немного оттопыренными ушами. Я сидела в раскладном кресле, рядом коляска с розовым одеялом. Мои мужчины шли ко мне, в глазах обоих – обожание и любовь…

Только это будущее было не единственным, параллельно существовало много других. Я заглянула ещё в одно. Поздний вечер, Глеб с холодным, потухшим взглядом на заднем сиденье своей машины, за окном мелькают огни города. Он поворачивает голову и брезгливо смотрит на размалёванную девицу рядом. Отворачивается к окну, закрывает глаза и видит высокий берег реки, поросший травой, а на его краю мраморный крест с моей фотографией. Глеб вздрагивает и открывает глаза, судорожно стискивая зубы. Пусть эта девица, пусть любая другая, только бы не оставаться ночью одному, не кричать от боли, не видеть этот крест…

Я могла посмотреть и другие варианты будущего или заглянуть ещё дальше, но не захотела. Здесь, в пространстве любви, я не чувствовала боли и ужаса Глеба, обе картинки были равнозначными и имели право на существование.

Что-то привлекло моё внимание – маленькая точка пульсировала в безбрежном океане безвременья и любви, которым я была. Приглядевшись, я увидела – это билось сердце моего ребёнка. Ещё немного, и оно тоже исчезнет, станет частью единой гармонии. И я воспротивилась этому, воссоздавая себя заново. Теперь я ощущала не только любовь, но вместе с ней испытывала и боль. Эта боль выкинула меня на поверхность, и я открыла глаза.

Мне не сразу удалось сфокусировать взгляд, наконец, расплывчатое пятно перед глазами приняло форму человеческого лица. Мужчина в белом колпаке и халате смотрел на меня и открывал рот. Вдруг резко вернулся слух, и я поняла, что он задаёт вопросы:

– Вы слышите меня? Если да, закройте глаза.

Я на секунду опустила ресницы. Он улыбнулся.

– Вот и отлично, я очень рад. Теперь вы пойдёте на поправку. Вы в больнице, с вами ничего страшного не произошло. Ребёночек тоже жив.

Я это знала, маленькая пульсирующая точка всё ещё жила во мне.

– Помните, как вас зовут? – продолжал спрашивать доктор. Он обрадовался моей реакции и сказал, что мне надо отдыхать. К кровати подошла медсестра, что-то вколола, и я уснула.

Через два дня меня перевели из реанимации в общую палату. Доктор не мог нарадоваться, как быстро я прихожу в нормальное состояние. Сердобольные бабушки, лежащие со мной, объяснили, что я нахожусь в больнице небольшого населённого пункта. Его название мне ничего не говорило, я даже не знала, что такой существует на карте.

От медсестры я узнала, что меня подобрал рыбак, вытащил из реки и привёз сюда. Десять дней я пролежала в коме, пережив клиническую смерть. Самое интересное, что полиция мной не заинтересовалась, хотя из больницы туда позвонили. На мне не было признаков насилия, только шишка на голове, решили, что я споткнулась и упала в воду, потеряв сознание. Документов при мне не было, и установить мою личность не могли. «Или не захотели», – подумала я. А меня ведь искали, интересно, сколько им понадобилось времени, чтобы поднять машину и увидеть, что в ней никого нет?

Я чувствовала себя вполне сносно и хотела домой, больница была настолько убогой, что, казалось, могла развалиться в любую минуту. Её спасал только персонал – внимательный доктор и душевные медсёстры. Жаль, что им приходилось работать в тяжёлых условиях.

Я попросила телефон и позвонила брату, обрушивать на родителей такую новость сразу побоялась, пусть он сам им аккуратно сообщит. Услышав мой голос, Пашка потерял дар речи, ему понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. Потом он просто кричал от радости, усиливая мою головную боль. Пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. Я объяснила, где нахожусь, и он пообещал быстро съездить к родителям, заехать ко мне домой за вещами и примчаться в больницу.

Пока я его ждала, попыталась прислушаться к себе. Стало интересно, какие изменения во мне произошли? Они были, я ощущала что-то новое в себе, но пока не могла дать ему определения. Какая-то часть меня осталась в том океане, а сила мощного потока любви, что проходил через меня, теперь жила во мне. Посмотрим, как это будет проявляться в обычной жизни.