Инна Разина - Меня больше нет

Внезапно я поняла первое изменение – фраза про тридцать лет больше не имела надо мной власти, никак не отзываясь в душе. Она растворилась вместе со мной. Той меня, которая произносила её, больше нет. А мне новой, которой я стала теперь, будет и тридцать, и сорок лет, и столько, сколько захочу. Я почувствовала колоссальное облегчение и рассмеялась, старушки переглянулись и озабоченно посмотрели на меня.

Я тепло попрощалась с врачами и сёстрами больницы и села в Пашкину машину. Сначала он долго меня обнимал, смахивая слёзы, потом всю дорогу радостно поглядывал и иногда хватал за руку, словно удостоверяясь, что я не привидение. Брат сказал, что родители меня ждут, сначала мы заедем к ним.

Я спросила, не слышал ли он что-нибудь о Глебе?

– Разве ты ему не звонила? – удивился он.

– Пока нет. Хочу заехать к нему после родителей.

– А куда заехать? Коттедж выставили на продажу, я не знаю, где он сейчас живёт. В больнице Глеб пробыл недолго. Я приезжал туда через несколько дней, хотел поговорить, узнать подробности. Но когда увидел его, не стал подходить. Решил, что это уже не важно, а ему надо прийти в себя, на него было страшно смотреть.

– Кто вам сообщил?

– По-моему, кто-то из охраны. Позвонили и сказали, что машина с тобой упала в реку. Автомобиль достали, а тебя пока не нашли. Не хочу даже вспоминать, что я чувствовал и как сообщал об этом родителям. Я помню, что не верил, кричал, чтобы дали трубку Глебу. А парень сказал: «Он не может подойти, его увезли на скорой». Я потом узнал, он, раненный, нырял за тобой, пытался достать до машины. Его вытащили из реки еле живого, он много крови потерял.

Я попросила:

– Паш, позвони ему, спроси, где он сейчас? Только не говори пока ничего, я сама.

Брат остановился, набрал номер, ждать пришлось очень долго, наконец, ему ответили.

– Здравствуй, Глеб, это Паша. Ты где находишься? Я хочу подъехать, – кивнул, отключился и повернулся ко мне. – Он там, на берегу реки. Это нам по дороге. Заедем?

– Конечно!

Вид у меня был ещё тот, я хотела принять душ, вымыть голову, в несчастной больнице не было горячей воды. Сёстры нагрели мне немного, но я даже волосы не до конца промыла, они всё ещё пахли речной водой. Ну да ладно, не это сейчас главное. Думаю, Глеб обрадуется любому моему виду.

– Приехали, это здесь. Вон машина Глеба. Туда подъезда нет, ты как, дойдёшь?

– Пойду потихоньку. Устану – отдохну.

– Тебя проводить?

– Не надо. Подожди лучше тут.

– Слушай, – озабоченно произнёс брат, – а может, его надо было предупредить? Я чуть с ума не сошёл, когда тебя услышал! Не мог сразу поверить.

– Не знаю. Что ж мне не идти к нему?

– Иди, конечно. Только аккуратней там.

Паша показал мне направление, но я и сама видела вдалеке одинокую фигуру, сидящую на берегу. Сердце защемило, хотелось поскорее оказаться рядом с ним, заглянуть в глаза, прижаться к нему.

Похоже, я переоценила свои силы, так много идти мне было ещё тяжело, я дважды останавливалась и отдыхала. Наконец, подошла достаточно близко, чтобы окликнуть его. Он должен был слышать мои шаги, но не обернулся, не спросил, кто идёт. Видимо, ему это было безразлично. Я тихо позвала:

– Глеб!

Он вздрогнул и замер, его плечи напряглись. Глеб медленно повернулся и дёрнулся, в его глазах появилась досада. Мне тяжело было видеть, как сильно он изменился за эти несколько дней.

– Чёрт, вот и галлюцинации начались! Ладно, я согласен.

Я улыбнулась.

– А я не согласна. Не хочу быть в твоей жизни только миражом.

Глеб вскочил и бросился ко мне, но подойдя вплотную, не схватил в объятья, а резко остановился. Нерешительно протянул руку и дотронулся дрожащими пальцами до моего лица. Потом схватил за плечо, сильно сжав его, притянул меня к себе и прижался головой к моей голове. Я услышала взволнованный шёпот.

– Господи, ты жива! Это правда, ты?

Глеб снова отодвинулся, его глаза метались по моему лицу, боль в них сменялась облегчением. Через пару секунд я купалась в его любви, как в отражении того океана, которым была совсем недавно. Он постепенно приходил в себя после шока и потрясения и забросал меня вопросами. На половину из них я не могла ответить, потому что сама мало что помнила. Вдруг Глеб тревожно взглянул на меня и прижал руку к моему животу. Я улыбнулась, и он радостно выдохнул.

Крепко держа за талию, Глеб повёл меня к машине. Там он обнялся с Пашкой.

– Спасибо, что привез её сюда. Я твой должник! Прости, но дальше она поедет со мной, не могу её отпустить.

Брат хмыкнул:

– Ладно, я всё понимаю. Только завези её прямо сейчас к родителям. Они ждут.

Очередная сцена была у машины Глеба, где его водитель и охранник онемели на несколько секунд, увидев меня живой и невредимой. Всю дорогу Глеб не выпускал меня из объятий, я так и задремала на его плече. У родителей он тоже лишь ненадолго отпустил меня, чтобы я смогла с ними обняться, и снова прижал к себе.

Усталые, но довольные мы приехали ко мне домой. Я с наслаждением предвкушала горячий душ и так долго не выходила из ванной, что Глеб не выдержал, принёс мне халат и зашёл проверить, всё ли со мной в порядке. В результате, в ванной мы провели гораздо больше времени, халат мне понадобился не скоро, а его бинты намокли. Зато, он кажется, наконец, поверил, что я не просто бесплотный дух, а вполне себе реальный человек из плоти и крови.

Я накладывала ему новую повязку, а Глеб продолжал держаться за меня, словно всё ещё боялся, что если отпустит, я быстро исчезну. Мы перекусили тем, что нашлось в холодильнике и, обнявшись, устроились на диване.

– Где ты жил эти дни? Пашка сказал, коттедж продаётся?

– Да, я хочу от него избавиться, там всё напоминает о Жанне. После больницы я приехал сюда, но сбежал в первую же ночь. Мне повсюду мерещился твой голос, я готов был кричать от боли. Кажется, я поехал к кому-то из охраны, ночевал у них. Потом собирался снять квартиру. Я и фирму хотел продать, считал, из-за неё Жанна пыталась тебя убить. Но, конечно, главным виновником был я. Как я мог за все эти годы не понять, что с ней происходит? И действительно перестал обращать на неё внимание. А потом не послушал тебя. Ведь ты была права и с Олегом, и с Жанной, и со своей интуицией…

Он крепко прижал меня к себе и с раскаянием прошептал:

– Прости меня! Своей глупостью и самонадеянностью я чуть не угробил то, что мне дороже всего.

– Мне не за что тебя прощать, я же знаю, ты меня любишь. Я тоже ошибалась и не смогла правильно во всём разобраться.

Подняв голову с его груди, я потянулась к нему, лаская, отдаваясь жарким поцелуям, надеялась убрать боль и страх, полностью не исчезнувшие из его глаз. Но шли дни, а он продолжал обращаться со мной, как с величайшей драгоценностью – почти не выпускал из рук. Казалось, постоянный телесный контакт со мной был ему необходим. Если по какой-то причине я не находилась рядом, искал меня глазами и непрерывно держал в поле зрения. Глеб ревновал, когда кто-то надолго завладевал моим вниманием, и злился, если дела или люди отвлекали его от меня.