Александр Рыжов - Мобберы

– Как они могли так рассыпаться?…

Скелет буравил её впалыми глазницами. Она отвернулась и стала вместе с Джимом смотреть на саркофаг. На его крышке, как и сказал Джим, были вытиснены розовый бутон и крест со скошенными перекладинами в виде литеры «Х». Эта гравировка напомнила ей о том, что она видела недавно.

– Брелок Калитвинцева!

– Клад здесь! – Джим похлопал рукой по саркофагу. – Или клад здесь, или я испанский лётчик.

Рита уже ни в чём не была уверена.

– Мы его не откроем. Крышка очень тяжёлая.

– Я схожу за ломиком, – сказал Джим. – Подожди.

– Не оставляй меня! – Ей пригрезилось, что скелет вот-вот оживёт, встанет и загремит цепями. – Я боюсь!

– Пошли вдвоём.

Рита вслушалась в себя и честно предупредила:

– Если мы выйдем, я больше не заставлю себя сюда спуститься.

Джим призадумался. Поставил фонарик на пол рефлектором кверху, чтобы свет падал на потолок. Поплевав на ладони, взялся за крышку. Тукающий комочек в груди у Риты сорвался с привязи и забарахтался, как пичуга, вырывающаяся из силков.

– Оставь! Нет там клада…

– Что же там? – спросил Джим, пыжась, как Сизиф, вкатывающий на гору неподъёмный валун.

– Тарантулы, скорпионы, скарабеи… не знаю!

– Наигралась в «Гробницу фараона»? – Джим поднатужился и сдвинул крышку в сторону, приоткрыв часть внутреннего пространства саркофага.

Прерывисто дыша, он наклонился, чтобы посмотреть, что там, в черноте, но оттуда высунулся кулак, обтянутый стальной рукавицей, и, как ядро в крепостные ворота, врезался ему в лицо.

Пещеру огласил сатанинский хохот. Рита зажала уши и упала в объятия скелета.

Покинув злополучный двор на Кронверкском проспекте, Влад добрался до своей комнатушки в медицинском общежитии, завалился на койку и долго глазел в потолок, размышляя над событиями, только что развернувшимися при его участии. Он был неглуп, уважал книгу куда больше компьютера (которого у него никогда и не было), а пару лет назад подсел на японистику: словно аппетитные ломти торта, проглатывал сочинения Акутагавы, Абэ, Мураками и, как образно говорил его челнинский кореш Роберт, залипал от их смысловой эксцентричности.

Насчёт «Женщины в песках» он смекнул быстро. «Дипломированный медик», «крепость», «яма» – всё указывало на Кобо Абэ и его роман. С буккроссерами ему тоже доводилось сталкиваться – номер, увиденный мельком в книге Гессе, навёл его на мысль, что книга участвовала в свободном обмене и что надпись на полях призывает найти «Женщину в песках», тоже отпущенную путешествовать из рук в руки.

Что являлось ставкой в запузыренной кем-то литературной викторине? Влад не имел об этом даже самого ничтожного понятия и, вероятно, выбросил бы всю историю с разбившейся машиной из головы, но на следующий день ему позвонил Асмуд – питерский лоботряс, задвинутый на ролевых играх с мечами и булавами. Влад и сам поигрывал в эти игрушки – ещё когда жил в Новгороде, раза два громил с местным войском свейские отряды. Асмуд, жалившийся на нехватку ратников («Каникулы, никого в городе не застанешь, а нам позарез дружину собрать нужно, выручай, брателло!»), раздобыл для него обмундирование древнерусского воина и повёз знакомить с неким Хрофтом – вожаком всей их богатырско-шутовской труппы.

Хрофт в тот день обретался в гостях на улице Белградской. Когда Влад с Асмудом выходили из лифта, их чуть не ссадила с протекторов заполошённая девка. В дверном проёме одной из квартир стоял плюгавый парнишка и кричал ей вслед: «У меня осталась ваша книга, „Женщина в песках“!» Что ответила девка, Влад не расслышал, но понял, что на книгу она не претендует. Поражённый таким совпадением, Влад перетолковал с плюгавым парнишкой, который откликался на прозвище Джим, и окольными путями установил, что поименованная «Женщина в песках» и впрямь плывёт по миру, подхваченная течением под названием «bookсrossing». А когда Джим обмолвился, что девчонка перед тем читала «Игру в бисер», у Влада в грудной клетке полыхнуло от предчувствия: оно!

Спионерить «Женщину» в присутствии трёх человек не получилось. Выйдя из штаб-квартиры мобберов и расставшись с Асмудом и Хрофтом, он стал обмозговывать план изъятия книги у хлюста Джима. Это попахивало уголовщиной, но Влада опьянило предвкушение офигительного кульбита со стороны непредсказуемого фатума, и он был не в состоянии удержаться. Надыбав у гламуристых товарищей оранжевый хитон (видел такой у моббера на Восстанке), дождался, пока Джим оставит своё жилище без присмотра, и поднялся на площадку восьмого этажа.

Раскурочить хлябающий замок оказалось проще пареной репы. Влад вошёл в квартиру и приступил к обыску. Прочесал всё вдоль и поперёк – книга как будто испарилась. Хорошенький кульбит… В нагрузку к этому облому, кто-то позвонил в дверь. Влад волчком завертелся на месте – куда бежать? Все пути к отступлению были отрезаны. Он натянул на лицо сделанную из непрозрачного чулка маску и решил прорываться.

Может, постоят и уйдут? Чаяния относительно бескровного исхода рассеялись после того, как входная дверь со скрипом заюлила на несмазанных петлях. В коридоре зацокали дамские каблучки. Тёлка! Влад стащил с тахты покрывало и набросил его на голову вошедшей. Она перетрусила, заревела благим матом, а он – к выходу и был таков. Пулей вынесся из подъезда, в кустах разоблачился, втоптал предательски яркий балахон и маску в грунт под осинками и хотел уже дать дёру, но пробудилась жаба-душительница: а как же книга? Понапрасну, выходит, лез в чужую квартиру, под цугундер себя подводил?

Девку он узнал. Узнала ли она его? Дудки! В таком наряде от него бы родная мама открестилась. Значит, в своём всамделишном обличье он может идти назад. Так и сделал. Поднялся снова на восьмой этаж и познакомился с девушкой Ритой, которая, надо отдать ей должное, обладала соблазнительными формами, а контурами смазливой мордашки имела сходство с Кирой Найтли. Она спросила, как его зовут, он назвался кличкой, которую дали ему ролевики, но стало смешно – к чему скрытничать? – и предложил ей на выбор ещё одно имя, то, которым его, Владислава, звали в семье.

Войдя к Рите в доверие, он не прогадал. Она выложила перед ним, как на блюдечке, всё, что ей было известно и о книге, и о загадке искусствоведа Калитвинцева, и об аварии на Кронверкском. Персона Влада была вне подозрений, и он с охотой позволил вовлечь себя в расследование. Позволить-то позволил, да чуть не поплатился. Капитал княгини Волконской была не прочь заполучить питерская шайка-лейка, и столкновения с ней становились раз от разу всё опаснее. Угодив со сломанным ребром в клинику, Влад был близок к тому, чтобы забить и на Риту, и на её заморочки. Но перелом зажил, и капитал путеводной звездой вновь засиял где-то впереди.