Елена Сазанович - Циркачка (киносценарий)

УЧИТЕЛЬ в конце речи поднял руки вверх. Они были красивы, его руки. Подвижны, гибки, почти прозрачны. Но в глазах учителя была печаль.

ПАГАНИНИ (робко): УЧИТЕЛЬ!

Он услышал и приблизился к нему, положа руку на плечо.

УЧИТЕЛЬ: Ты что-то хочешь добавить?

ПАГАНИНИ кивнул стриженой головой.

ПАГАНИНИ: Я знаю, откуда еще рождается музыка.

Он вопросительно поднял густые брови.

ПАГАНИНИ: Она рождается из одиночества.

УЧИТЕЛЬ молча направился к двери. Взялся за ручку и оглянулся.

УЧИТЕЛЬ: Из одиночества сердца, души. И это одиночество ничто не может заполнить. Но это не значит, что человек должен быть одинок. Одинокий человек – это не музыка. Это беда.

УЧИТЕЛЬ прикрыл за собой дверь.

ПАГАНИНИ и КАПА сидели на лавке.

Деревья шумели над ними осенней листвой. Осеннее солнце играло последними лучами на их лицах.

Воробьи и голуби клевали крошки на асфальте.

В шапочке с помпоном и большом свитере КАПА была похожа на мальчишку-сорванца. Она уплетала булку, щедро делясь с птицами.

КАПА: А хочешь, теперь пойдем ко мне? Так сказать ответный визит вежливости. То Пятачок к Винни Пуху, то Винни к Пятаку.

ПАГАНИНИ (проводя ладонью по стриженой голове): Боюсь, твои родители примут меня за зека.

КАПА: Ну и прекрасно! Они примут тебя за своего! Наконец-то они обрадуются, что я сделала достойный выбор!

ПАГАНИНИ (настороженно): Ты о чем, КАПА?

Она печально вздохнула. В ее глазах появились слезы. Она тут же смахнула их рукавом.

КАПА: Ты не понимаешь, ПАГАНИНИ… Ты ничегошеньки не понимаешь! Это у тебя дома рояль, цветы на подоконнике. Утром консерватория, вечером посещение филармонии. Наверняка с папой. В дорогом костюме с бабочкой.

ПАГАНИНИ: Ну что ты, КАПА! Мой папа скорее бы застрелился, чем напялил на себя бабочку. И ни разу он не был в филармонии. Он терпеть не может музыку. Он инженер.

КАПА (махнув рукой): Ну, это все равно. Не перебивай, ПАГАНИНИ.

Ее губы задрожали, она схватила его руку.

ПАГАНИНИ: Не надо, КАПА. Если тебе больно, лучше не говори.

КАПА: Ах, ПАГАНИНИ! Я хочу, чтобы ты знал все! Понимаешь, все! Я хочу, чтобы ты увидел дом, где я родилась. Где росла. Эту душную атмосферу, где проходило мое детство. Эту однокомнатную клетушку. В которой, кроме меня, еще четверо. И из мебели – единственный стол. За которым я ела и тут же делала уроки. И тут же мечтала. Мечтала о цветах на подоконнике. О рояле. Хотя, знаешь, ПАГАНИНИ, я ведь была двоечницей.

ПАГАНИНИ нежно погладил Капу по голове.

ПАГАНИНИ: Поверь, КАПА, я ведь тоже никогда не был отличником. Я терпеть не мог отличников.

КАПА (оживленно): Правда? (тут же вновь погрустнела). Но ты сам посуди. Разве у меня была возможность учиться? Когда на моих руках – четверо малышей, которые в жизни не ели шоколадных конфет (КАПА громко всхлипнула) Разве я могла учиться, слыша каждый вечер пьяные скандалы моей матери! Разве я могла учиться, когда вся школа смеялась надо мной, зная, что я дочь преступника. О Боже!

Она закрыла лицо руками и слегка покачнулась.

ПАГАНИНИ (прикоснувшись к ее руке): КАПА…

КАПА (оторвав руки от заплаканного лица): Не надо, ПАГАНИНИ! Не надо меня жалеть! Это у тебя дома рояль. Цветы на подоконнике. Вечерами – посещение филармонии с папой в бабочке.

ПАГАНИНИ: КАПА, поверь, мой папа понятия не имеет, что такое филармония!

Но КАПА уже безутешно рыдала. И сквозь слезы шептала:

КАПА: О, если бы ты знал, ПАГАНИНИ, как я мечтала о прекрасных платьях. Дорогих духах. О пирожных с воздушным кремом. Как я хотела увидеть другие города. И хотя бы раз в жизни попробовать ананас.

Он крепко-крепко обнял Капу. И стал целовать ее зареванное личико.

ПАГАНИНИ: КАПА… Милая моя девочка… Я тоже… Честное слово тоже никогда в жизни не пробовал ананас. Но я обязательно… Обязательно тебе его принесу. Разве я тебя когда-нибудь обманывал, КАПА? А теперь (его лицо стало суровым) а теперь я поговорю по душам с твоими предками. Если у них осталась душа!

ПАГАНИНИ затряс кулаками.

Птицы шумно взмахнули крыльями и разлетелись.

ПАГАНИНИ и КАПА топчутся у квартиры. КАПА пытается открыть ключом дверь.

Дверь квартиры широко распахнулась. На пороге, словно из сказки, возникла красивая женщина в длинном строгом платье, облегающем стройную фигуру. Ее рыжие волосы касались белых плеч. А на милом лице рассыпались веснушки.

КАПА потащила ПАГАНИНИ в дом.

Мама включила в коридоре свет, который осветил стеллажи с книгами.

Мама отступила в сторону, с удивлением разглядывая гостя.

КАПА: Это ПАГАНИНИ. А это моя мама.

ПАГАНИНИ от неловкости выпучил глаза.

Тут же появился представительный седовласый мужчина в дорогом костюме. И бабочка плотно прилегала к накрахмаленному воротничку его белоснежной рубашки.

КАПА: А это мой папа.

ПАГАНИНИ сделал неловкий поклон. И со стороны выглядел полным кретином. Лысым, с выпученными от удивления глазами.

Но родители тактично улыбались ему.

МАМА: Проходите, пожалуйста.

Она изящным жестом пригласили его в комнату.

ПАГАНИНИ (волнуясь): Да уж… Конечно… и непременно…

КАПА: Это ПАГАНИНИ, папа.

ПАПА: Прекрасно! Вы, видимо, музыкант?

Отец горячо пожал его руку.

ПАГАНИНИ только открыл рот, как КАПА встряла раньше.

КАПА: Ну что ты, пап! Где ты встречал лысых музыкантов! Эту кликуху ему дали в колонии для несовершеннолетних.

ПАГАНИНИ в ответ кисло улыбнулся.

Папа с мамой растерянно переглянулись.

ПАПА (кашляя): Ну, вообще-то…

Но мама его тут же перебила.

МАМА: Мы никуда не пойдем!

КАПА возмущенно всплеснула руками.

КАПА: Вы обижаете его недоверием, старики! Вот из-за таких, как вы, равнодушных, подозрительных чистюль, случайно оступившиеся юноши превращаются в закоренелых преступников! Куда вы направлялись, родоки?

ПАПА: Вообще-то в филармонию.

КАПА: Ну и чудесно! А я в это время попытаюсь спасти это юное, погибающее в рутине людского равнодушия, сердце!

КАПА в конце пламенной речи взметнула театрально руки вверх.

Лицо ПАГАНИНИ перекосила злоба. Он приблизился к родителям и галантно поклонился.

ПАГАНИНИ: Не беспокойтесь, пожалуйста. И спокойно идите на концерт. Сегодня, если не ошибаюсь, играют Шуберта? Прекрасный композитор. Жаль, что я не смогу послушать его. Придется пожертвовать вечером и объяснить вашей дочери правила хорошего тона.

Родители улыбнулись.

КАПА пожала плечами и скрылась в глуби коридора.

ОТЕЦ (заговорщицки) Вы не обращайте на нее внимания, она же – циркачка.

МАМА (поморщившись): А я терпеть не могу цирк!

ПАГАНИНИ (с готовностью): Я тоже!

ПАПА: Вы знаете, молодой человек, мне кажется, она давно перепутала цирк с жизнью. Для нее это в некотором роде одно и тоже. Она уходит с утра в цирк и возвращается… Ей кажется, в тот же цирк. А люди всегда должны возвращаться домой. Вот я… Инженер. Инженер-конструктор. Я работаю на работе. А дома… Живу, даже когда работаю. Ведь это разные вещи! И они должны быть! А она этого не понимает или понимать не хочет. Ей кажется, что цирк это не работа. А цирк – это жизнь. Мне очень жаль, что ей это так кажется. Хотя… Возможно, ей именно поэтому живется легко.