Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 2. Железная бездна

Рисунки принадлежали самому Павлу – тот, как оказалось, был отличным рисовальщиком. Они изображали разные мимические гримасы Кижа. Возможно, фиксируя их, Павел сознательно пытался запечатлеть свое творение непохожим на себя – чтобы доказать, что создал не двойника, а лишь зеркальную обезьяну. Это отчасти удалось – рисунки были безжалостными и смешными.

Гравюры не добавляли к образу Кижа ничего радикально нового. У него было лицо Павла. Но зато я во всех подробностях рассмотрел его офицерскую форму – это был мундир полковника. Странно, я думал, что Киж умер генералом.

В склянке оказались старые духи со сладким навязчивым запахом. Я понял, что ими когда-то душился Киж, – и тут же споткнулся о слово «душился», вспомнив про шарф и табакерку. Именно эта мысль вызвала окончательную кристаллизацию: теперь, закрыв глаза, я без труда мог его увидеть. Он был похож на Павла. Но не был Павлом.

В следующую нашу встречу Ангел выглядел лучше.

– Можешь приступать, – сказал он. – Сотвори Кижа. А затем сошли его в Сибирь.

– Звучит просто, – усмехнулся я.

– Но это действительно просто, Алекс. Сложность лишь в том, что само движение воли, создающей живое существо, очень особое. Нужно как бы искривить Флюид определенным образом. Это с непривычки может показаться извращением или даже святотатством.

– Что значит «искривить»? – спросил я.

– Надо заставить Флюид изогнуться так, чтобы он одновременно образовал зеркало и находящийся перед ним объект. Восприняв свое отражение в себе самом, Флюид решит, что этот объект – он. Что будет, разумеется, чистой правдой – но и на редкость хитрым обманом. Как только капкан защелкнется, мы получим новое смертное существо.

– А как превратить Флюид в зеркало?

– Ничего не надо делать. Флюид зеркален изначально.

– Когда я получу дальнейшие инструкции?

– То, что я сейчас сказал, и есть инструкции, – ответил Ангел. – Их вполне достаточно. Я даже наговорил лишнего – все необходимые сведения были в дневнике Павла. Этому нельзя научить. Можно лишь научиться. Ты все поймешь сам, когда примешься за дело.

– Но…

Он остановил меня ладонью.

– Может быть, рядовому алхимику этого было бы мало – но ты Смотритель, обладающий силой Ангелов.

– Вы дадите мне еще какой-нибудь совет?

– Только один, – улыбнулся Ангел. – Надень треуголку.

Вся сила Ангелов… Ангел Воды в последнее время не выглядел особенно сильным. К счастью, я подумал это, уже выйдя из часовни.

Но Ангел говорил правду.

Моя задача была не так уж сложна, особенно по сравнению с тем, что совершил когда-то Павел. Этот титан, стоявший у колыбели нашего мира, ваял свое детище прямо из потока Флюида, как скульптор лепит из глины смутно проступающую в его воображении фигуру. При этом неизбежны были просчеты и ошибки – они, вероятно, и объясняли столь странный результат.

Мне же предстояло всего лишь оплотнить уже существующий объект: вырвать его из пространства мысли и соединить с материальной основой. Мне не надо было задумываться над обликом моего творения, над его характером, над его воспоминаниями и привычками – все это каким-то образом уже существовало. От меня, по сути, требовался просто акт воли.

Киж был идеальным манекеном для тренировки еще по одной причине: воплощая его заново, я не вторгался в область Промысла, а оставался как бы в тени магического акта, совершенного когда-то Павлом. Никколо Третий назвал этот принцип главным законом нашего мира; очень разумно было придерживаться его в таком рискованном начинании, как мое.

Секретная лаборатория Михайловского замка, где все Смотрители проходили через это испытание, полностью повторяла по форме петербургскую лабораторию Павла – только была перенесена на верхний этаж. Она давно пришла в запустение – но ее специально не ремонтировали, чтобы сохранить жутковатый отпечаток столетий.

По традиции я должен был войти в лабораторию один. Поднявшись в этот старомодный лофт по винтовой лестнице (ее касались когда-то ботфорты Павла), я с трудом открыл тяжелую дверь. Мне сразу стало не по себе.

Лаборатория напоминала высоко вознесенный склеп. Если не считать длинного дубового стола и двух стульев, комната была совершенно пуста. Запах мышей и сырости, тусклые стекла окон, желтые и синие пятна на сводах потолка – такое трудно было подделать.

Я увидел в стене нишу, упомянутую в дневнике. Именно в ней, видимо, раз за разом возникал Киж. В этом углублении было что-то зловещее – из его стен до сих пор торчали ржавые крючья.

Минуту или две я пытался представить, как лаборатория выглядела при Павле – а потом понял, что просто оттягиваю время.

Надев треуголку, я сосредоточился. Соединив в своей памяти все, что составляло Кижа – запах его духов, запечатленные Павлом гримасы, цвета его мундира, – я собрал вокруг себя вихрь Флюида и вместе с ним вовлекся в невыразимый волевой акт, велев Флюиду заполнить созданный мною образ.

Начать было легко – как оттолкнуться ногами от края крыши. Но уже в следующую секунду мне стало ясно, насколько опасны подобные опыты.

То, что я делал, действительно напоминало отливку статуи из расплавленного металла. Но в форме оставалось слишком много дыр. Хоть я и вообразил Кижа со всею доступной мне тщательностью, этого оказалось недостаточно, и в мой ум впились тысячи крохотных коготков. Каждый из них был маленьким вопросом, который как бы задавала мне одна из занятых творением бесчисленных сущностей…

Я не смог бы ответить всем – но к счастью, можно было просто оставить Кижа таким, каким он отпечатался в памяти Флюида.

Теперь я понял, до чего ничтожны мои способности по сравнению с Павлом Великим: когда тот создавал двойника, подобной опции у него не было. Впрочем, великий алхимик тоже, скорее всего, не отвечал на эти бесчисленные вопросы сам – такое превосходило человеческие силы. Он использовал энергию чужих ожиданий, мастерски возбужденных его якобы ошибочным приказом. Именно для этого он и выращивал столько лет своего Кижа из домыслов и слухов.

Чем глубже я вовлекался в алхимический процесс, тем лучше понимал, в какую авантюру ввязался.

Инструкция Ангела оказалась неполной. Недостаточно было разделить Флюид на образ нового существа и зеркало. Зеркальный Флюид обязательно должен был окружить зарождаемое сознание со всех сторон – но при этом новому существу и отражающему его зеркалу следовало оставаться одним целым.

Выходило, что они могли соприкасаться лишь одной точкой, и спрятать ее можно было единственным способом – поймав в ней сознание создаваемого существа. После этого пузырь немедленно начинал видеть свои отражения во Флюиде со всех возможных сторон – и решал, что он действительно есть. В известном смысле это было правдой.