Виктор Пелевин - Смотритель. Книга 2. Железная бездна

– Благодаря силе Флюида. Именно так люди путешествовали из мира в мир после того, как постоянные связи исчезли. Сесть на кресло в одном мире, зажмуриться – и встать с него в другом… Вместо кресла могла быть дверь, да и вообще что угодно. Самый экзотический вариант, который мне известен, – бронированный автомобиль. Все эти способы экономней, чем постоянно открытый проход через портьеру, практиковавшийся во времена Франца-Антона.

– Значит, через кресло Галилео можно перемещаться на Ветхую Землю?

– Нет, – сказал Адонис, – уже нет. Это был его личный лаз. С его смертью кресло потеряло свою силу. Сейчас, как ты выразился, это просто два похожих кресла в разных местах. В одном из них к тому же дырка…

Насколько я помнил, про дырку от пики я не упоминал. Но Адонис, наверно, мог каким-то образом увидеть это кресло сам.

Когда мы напились чаю, Юка вопросительно на меня поглядела – и я пожал плечами в том смысле, что не возражаю. Тогда она еще раз поклонилась Адонису и сказала:

– Почтенный архат, я знаю, что легкомысленной женщине не подобает вмешиваться в разговор мудрых мужей – но я хочу задать вам один вопрос.

– Сделай милость, – ласково ответил Адонис.

– На южном фасаде Михайловского замка есть надпись: «Дому Твоему подобает Святыня Господня в долготу дней». Она существует и на Ветхой Земле, и у нас. Павел воспроизвел ее в точности, хоть после Трансмиграции изменил многое в архитектуре замка. Я слышала от Алекса, что на Ветхой Земле ее понимают как пророчество, указывающее на долготу дней императора Павла. Число ее букв совпало с числом официально прожитых им лет. Но если это так, зачем Павел Великий повторил надпись в Идиллиуме? В чем ее смысл на самом деле?

Адонис поднял глаза на Юку. Она отчего-то покраснела. Адонис вздохнул.

– Легкомысленная женщина, – сказал он, – ты спрашиваешь о том, что находится за пределом обычного разумения. Есть тайны, скрытые от человека просто в силу его природы. Их трудно объяснить. Твой дружок общается с Ангелами – не лучше ли будет, если вы спросите об этом у них?

– Ангелы больше не говорят со мной, – ответил я. – Мавр уже сделал свое дело. Мавр отдыхает.

Адонис засмеялся. Юка умоляюще поглядела на меня.

– Почтенный архат, – сказал я, – я присоединяюсь к ее просьбе. У Юки есть особые причины интересоваться этой надписью.

Адонис вопросительно уставился на меня – и я, как мог точно, вспомнил ту секунду, когда Юка перестала быть миражом и стала живым человеком.

Почему-то я больше всего боялся упрека, что создал еще одно несчастное существо. Поэтому я принялся мысленно оправдываться еще до того, как обвинение прозвучало.

«Она куда счастливее меня, – думал я, – ей хочется узнать про мир что-то новое, а мне – не слишком. Она права, меня сделали из кареты, чтобы я ехал по чужим делам и не отвлекался на посторонние маршруты. А она возникла из этих самых слов про долготу дней. Именно их я повторял про себя, придавая Флюиду ее форму…»

– Хмм… – протянул Адонис.

«В тот миг мне казалось, что я их понимаю, – думал я. – Но это была ошибка. А теперь она спрашивает: “Кто я? Кто я такая?” Это как если бы Ева пришла к анатому и попросила рассказать про ребро».

Я опустил глаза – но был уверен, что Адонис все уже понял. Вслух я сказал другое:

– Мы будем бережно хранить тайну.

– Дело не в этом, – махнул рукой Адонис. – Эта тайна такого рода, что хранить ее нетрудно. По той простой причине, что ее почти невозможно объяснить. Трое Возвышенных отчетливо видели ее в своих умах – поэтому могли говорить о ней иносказательно. Но как раскрыть ее в образах нашего мира, я не представляю. Она может быть более-менее растолкована разве что на языке Ветхой Земли.

– Вы можете говорить языком Ветхой Земли, – сказала Юка. – Если мы не поймем, виноваты будем мы сами.

Адонис усмехнулся и покачал головой – словно с ним говорили неразумные дети, даже не понимающие всего абсурда своей просьбы. Потом он надолго задумался.

– Сейчас, – сказал он наконец. – Я кое-что принесу.

Он встал со своего места и, прихватив наш подарок, исчез за оранжевым занавесом, разделявшим гостиную надвое. Через пару минут он вернулся. Сперва я решил, что Адонис несет наш дар назад – но в руках у него было другое устройство с Ветхой Земли, похожего размера и формы. Это был вычислитель необычного вида – кроме экрана и клавиатуры, у него имелась еще блестящая черная панель сверху.

– Вы помните опыт, когда мои ребята гробили свое здоровье ради вашей забавы? – спросил он.

Я хотел возразить, но поймал взгляд Юки.

– Помним.

– Что именно вы запомнили?

– Безблагодатность, – ответил я. – И еще «Хад» и «Цоф».

– Можно сказать и так, – хмыкнул Адонис. – Хотя правильнее выговаривать «ха-ад» и «соф-т». Скажу по секрету, что вы у меня не единственный источник контрабанды с Ветхой Земли. У Железной Бездны есть и другие каналы. Обычно их техника не работает у нас из-за отсутствия энергии нужного формата. Но этот прибор, – он постучал по черной панели, – уникален. Он заряжается прямо от света. Поэтому на нем можно воспроизвести безблагодатную работу земных вычислителей.

– Это не опасно? – спросил я.

– Нет, пока все остается в монастырских стенах.

– Я имею в виду, мы не попадем под лучи Абсолюта, как эти монахи?

Адонис нажал кнопку на вычислителе.

– Очень стоило бы провести вас через такое переживание, – сказал он. – Но с вами ничего не случится – вы не проецируете сознание за пределы тела, а смотрите человеческими глазами. От жесткого Абсолюта вас защищают, как выражались христиане, телесные покровы… Глядите внимательно. Я сделал этот короткий фильм сам.

На экране появилось изображение – сидящий на жердочке попугай. Картинка была совсем примитивной: она состояла из зеленых ломаных линий на черном фоне. Адонис прикоснулся к клавиатуре – и попугай кивнул несколько раз головой, словно стараясь ударить себя клювом в грудь. Потом он повернулся и закивал в другую сторону – а затем резко взлетел с жердочки, махнул совершенно неубедительными крыльями и исчез за краем экрана.

– Я думаю, – сказал Адонис, – моя демонстрация не произвела на вас впечатления. Вы можете увидеть на своих умофонах куда более занимательные анимации, возникающие по благоволению Ангелов. Однако особенность этого попугая, – он ткнул пальцем в зеленую жердочку на экране, – в том, что он по своей природе полностью безблагодатен. Чтобы создать его, мне пришлось овладеть тем, что Алекс назвал словом «Цоф». Это важнейшее из искусств Ветхой Земли. Я изучал его всю жизнь, стремясь понять, с какими опасностями может столкнуться Идиллиум, и до сих пор нахожусь на низших ступенях постижения. Но кое-что я все же умею… Посмотрите, как выглядят заклинания «Цоф», порождающие этого попугая.