ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы

Для любого творческого человека важны новые впечатления, любая интересная информация, дающая импульс мыслям и работе души. Незрячий художник ничем не отличается в этом от зрячего. Только возможности его ограничены не только собственной слепотой, а больше духовной ущербностью и равнодушием людей зрячих, от которых во многом зависит качество жизни слепого. Чтобы продвигаться вперёд, ему надо заниматься саморазвитием. Раз в месяц Олег с Валентиной ходили в Эрмитаж, знакомясь с разными выставками. Самое ценное было то, что в Эрмитаже, в отличие от Русского музея, в котором находились его работы, незрячим позволяли осматривать скульптуры руками благодаря разрешению директора Михаила Борисовича Пиотровского и доброжелательному отношению сотрудников музея.

К эрмитажной коллекции Олег тяготел ещё с юности. Не исключено, что статуя «Спящая Ариадна» работы Паоло Андреа Трискони, выполненная с античного оригинала, покорила его своей грацией и оказала на него сильное эстетическое воздействие в такой степени, что определило предмет его первой влюблённости, в которой он нашёл черты и стать древнегреческой дочери критского царя Миноса и Пасифаи, внучки солнца Гелиоса, назвав её про себя так же – Ариадной.

Многие произведения искусства жили в его памяти до настоящего времени. Но знакомства со скульптурой руками углубили его познание пластического материала, усилили во много раз эмоциональное впечатление от гармонии и музыкальной текучести материала. Он невольно открывал для себя некую тайну творчества мастера, которую, скорее всего, не ощутил бы в зрячем состоянии. И сейчас, при тотальной слепоте, он по-новому открывал для себя красоту бога любви, безотлучного спутника Афродиты Эрота в статуе «Эрот на дельфине», восторгался скульптурами «Вакханка», «Венера в раковине», «Афродита и Амур». Зал Юпитера с анфиладой парадных музейных залов, с портретной галереей богов, философов, властителей являл для него совершенство античного искусства, у которого он готов стоять часами, изучая строение, характер и настроение героев. Одни мощные ноги статуи Юпитера с орлом, до которых только и можно дотянуться руками, впечатляют воображение, рисуя гигантский образ в 3,5 метра, упирающийся в небо. Зал античной декоративной скульптуры с Афродитой, Клио, Терпсихорой, зал Диониса с мраморной ощерившейся пантерой – всё это совершенство шлифовало его мастерство, учило целостному композиционному подходу, оттачиванию деталей, подсказывало решение в его тупиковых творческих ситуациях.

Но всё же самым любимым скульптором, близким по духу и непостижимым в гениальности был для него Огюст Роден. Красота человеческого тела, рождающаяся из мягкой моделировки мрамора, с едва уловимыми повышениями и понижениями поверхности мрамора, очаровывала, покоряла и трогала его до глубины души какой-то неземной грустью и счастьем. Из тяжести угловатого блока камня выступали гладкие, лёгкие, пластичные тела. Всё остальное жило в камне, дорисовывалось воображением и чувством. Композиции настолько выразительны, что с первых прикосновений к ним можно распознать изображаемую сцену. От всех работ исходит живое тепло, будь то «Вечная весна», «Ромео и Джульетта», «Амур и Психея», «Поцелуй» или «Поэт и Муза». Была в этом скульпторе определённая смелость, новаторство, чувственность, что так сближало его с сутью искусства импрессионистов в живописи и способствовало рождению нового пластического стиля.

Посещали они также античные залы Академии художеств, где слушали не раз интересные лекции, знакомясь с работами руками. В Манеже, в котором он выставлялся не раз, он был уже своим, свободно общался с пластическим искусством. Союз художников также шёл навстречу, признавая его право на прочтение экспонатов руками. Посетители музеев, видя, как слепой человек легко и осторожно проходится пальцами по скульптуре, изучая её, следили за ним с каким-то нездоровым любопытством, осторожно фотографируя. Это было странно и удивительно, особенно для Валентины, которая внутренне мучилась от этого, стараясь увести его в сторону. А если бы эти люди узнали, что он ещё и сам ваяет, то, наверное, ходили бы за ними толпой.

Олег рассматривал работы спокойно, неторопливо, пробегая кончиками пальцев обеих рук сначала по общему объёму, затем переходил последовательно к деталям с верха, огибая каждый выступ, каждую впадинку, ведя по длинным изгибам форм пальцами, не отрывая рук. Статная фигура седого человека в чёрных очках под шапкой густых волнистых волос привлекала к себе внимание деликатным, почтительным прикосновением к обнажённым скульптурным фигурам. Его одухотворённое лицо было обращено куда-то ввысь, рот чуть приоткрыт, наблюдалась активная работа мысли, передаваемой с кончиков чувствительных пальцев в мозг, в котором внутреннее зрение отпечатывало художественный образ.

Три раза слепые художники студии Нашивочникова делали попытки получить разрешение осмотра скульптуры руками с сопровождающими лицами в Русском музее, но каждый раз получали бюрократические отказы, не понимая, чем же Эрмитаж отличается в своих правах от Русского музея. За всю историю их посещений музеев при сопровождении, во время осмотров скульптуры незрячие люди не сдвинули, не уронили, не попортили ни одной работы, осторожно, с благоговением рассматривая художественные произведения.

– Так, опять меня понесло по дорогам воспоминаний, – произнёс Олег. – Надо всё по порядку, ближе к теме, – сказал он и включил запись.

«Всё же между зрячими и незрячими существует какой-то барьер. Я постоянно это испытываю на себе. Смотрите, много ли литературы посвящено незрячим людям, фильмов, спектаклей, телевизионных передач? Какое-то странное отношение к нам. После 90-х годов появилось какое-то оживление среди незрячих людей, которые стали открыто заниматься творчеством и выставляться. После трёх проведённых городских выставок, посвящённых искусству людей с остаточным зрением и незрячих, на нас стали обращать внимание, говорить и писать в газетах. Оказывается, что слепые могут лепить, рисовать, шить и плести художественные изделия. Но серьёзно к этому не относились ни учёные, ни искусствоведы, ни психологи. Появились слепые художники сейчас и в Одессе, Перми, Харькове, Москве, только о них почти никто не знает.

Занимаясь скульптурой, я иногда делаю черновые предварительные работы из пластилина, что подвигло меня к мысли о создании линогравюры. Я взял лист плотной бумаги или картона и пробил дыроколом всю нижнюю часть картона. На планочку со штырями надел пробитый картон, так, чтобы все штыри совпали с отверстиями. Раскатал на фанере из пластилина ровненькие тонкие «червячки». Теперь надо выложить рисунок на картоне, но не карандашом, а пластилиновыми «червячками». Потом берём лист использованной брайлевской бумаги, пробиваем такие же отверстия в нижней части и надеваем сверху на выложенный пластилином рисунок в те же штыри. Прощупывая левой рукой выпуклую часть по брайлевской бумаге, осторожно режем ножом по выпуклой части и делаем трафарет. Таким образом делаем столько трафаретов-рисунков, сколько вы задумали для будущей линогравюры. Затем берём окончательный чистый лист белой меловой бумаги, именно меловой, так как к ней не прилипнет пластилин. Чистый лист укрепляем на картоне со штырями, также пробивая внизу отверстия, и закрепляем кнопками или скрепками по другим углам, чтобы бумага не ёрзала. Сверху накладываем по одному все трафареты, по контуру которых выкладываем «червячки». Каждый трафарет снимаем аккуратно, не пачкая мелованную бумагу, а «червячки» с конфигурацией рисунка остаются. Готовим чёрную тушь, чуть разбавляя её водой, заливаем в пульверизатор и распыляем над листом с «червячками». Ждём, когда лист полностью высохнет, и осторожно снимаем «червячки».