ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы

28. Они же укорили его и сказали: ты ученик Его, а мы Моисеевы ученики.

29. Мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; Сего же не знаем, откуда Он.

30. Человек прозревший сказал им в ответ: это и удивительно, что вы не знаете, откуда Он, а Он отверз мне очи.

31. Но мы знаем, что грешников Бог не слушает; но кто чтит Бога и творит волю Его, того слушает.

32. От века не слыхано, чтобы кто отверз очи слепорождённому.

33. Если бы Он не был от Бога, не мог бы творить ничего.

34. Сказали ему в ответ: во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь? И выгнали его вон.

35. Иисус, услышав, что выгнали его вон, и найдя его, сказал ему: ты веруешь ли в Сына Божия?

36. Он отвечал и сказал: а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него?

37. Иисус сказал ему: и видел ты Его, и Он говорит с тобою.

38. Он же сказал: верую, Господи! И поклонился Ему.

39. И сказал Иисус: на суд пришёл Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы.

40. Услышав это, некоторые из фарисеев, бывших с Ним, сказали Ему: неужели и мы слепы?

41. Иисус сказал им: если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остаётся на вас».

Олег, прочитав главу 9 Евангелия от Иоанна, закрыл книгу. Сколько раз он возвращался к этому библейскому тексту, осмысливая каждое слово, поражаясь точности и простоте писания, между строк которой живёт глубинная мудрость и тончайшая философия. Временами он чувствовал острую потребность вернуться к проникновенной летописи древней истории, напитаться её убеждённостью, живой силой, чтобы жить дальше с надеждой, вдохновляясь внутренним светом, возникшим в нём благодаря вере.

Именно этот библейский сюжет подвиг его на создание скульптурной композиции «Иисус Христос возвращает зрение слепому». Работа была одной из первых после полной потери зрения. Он не просто работал, он молился, замешивая в материале вместе с выстраданным, безнадежным отчаянием комочки надежды на свершение божественного чуда – возвращения зрения. Он не мог смириться с потерей единственного совершенного мира, в котором «свет не может быть ещё светлее, тень – тенистее, цвет – цветистее». Создавая этот сюжет в терракоте, выстраивая пластические образы Иисуса и Силоама, он вкладывал всю силу своей веры в затаённую мечту, обращаясь с внутренней мольбой к Всевышнему, не раз представляя себя на месте Силоама.

Как часто он задумывался в жизни – за что ему выпала такая участь, что он делал не так, кто виноват и что послужило источником бед? Почему именно ему, который не мыслил себя без кисти и карандаша, без цвета и формы, без любой работы, связанной с творчеством, надо было ослепнуть?

Да, ему приходили в голову страшные мысли о такой же жизни, какой жил Силоам до прозрения. Он верил и не верил в чудо одновременно, искал зацепки в поведении и словах Иисуса и Силоама, мучил себя догадками, просил и молился по ночам. И только тогда, когда прекратил ждать чуда, когда принял безропотно слепоту как великую Божью милость продолжения жизни, только тогда к нему пришло внутреннее зрение и творческое озарение небывалой силы. И если раньше он работал, чтобы жить, то теперь жил, чтобы работать. Темнота расширяла до безграничности его творческое пространство, заставляла работать память, подсознание, все органы чувств, закаляла волю, обостряла работу души и тренировала его тело. Такой творческой свободы он не имел никогда в зрячей жизни. Его мировосприятие пополнилось таким багажом чувств и познаний, которые он не приобрёл бы до конца своей жизни, будь он зрячим.

Теперь он видел и замечал то, на что не обращают внимания многие в суетной обыденной жизни. Слепота, оказывается, живёт не в глазах, она поселяется в сознании, в душевной пустоте, в бездуховности никчёмной жизни. Много таких «слепых» фарисеев повидал он на своём веку. Есть день и ночь, есть свет и тьма, добро и зло, и всё это присутствует в природе и в человеке в той же мере и пропорции. К чему будешь стремиться, то и победит в тебе, то и получишь сполна.

– Ну, вот и наступило «завтра», – сказал Олег и стал собираться на Пушкинский пробег, предвкушая свой последующий 27 пробег, посвящённый 70-летию снятия блокады Ленинграда, который был для него самым важным, так как он отдавал дань памяти родному городу, матери, отцу и всем, кто погиб и выжил в этой жестокой войне.

На выходе из метро «Технологическая» он был чуть раньше десяти утра. Незнакомый лидер сразу к нему подошёл. Они познакомились, объяснились и, подождав Николая, вместе прошли до Олимпийского переулка, где уже стояли автобусы для переодевания, которые приедут за ними на обозначенный финиш. Настроение было отличное – Валюша сегодня будет дома, все дела выполнил, на пробеге с другом, впереди столько творческих замыслов и интересных встреч! Стартовое напряжение бодрило и радовало всех. Вокруг чувствовался здоровый ажиотаж, спортивное нетерпение и энергетический подъём.

После стартового выстрела начался городской пробег. С Николаем бежать было хорошо и надёжно, хотя временами Олегу хотелось ускорить бег. Они были связаны не только одной петелькой между собой, они были связаны настоящей мужской дружбой. Вокруг слышны были голоса и дыхание бегущих, что так нравилось Олегу, который становился частью бурлящего живого потока, подчинённого единой цели – движению вперёд. Трасса пролегала от Олимпийского переулка по Фонтанке до Аничкова моста, а оттуда до Дворцовой площади. Болельщиков Олег вообще не слышал во время бега. Такой поддержки огромного количества болельщиков, как в Америке, в России он не встречал. Но не это было главное.

Во время бега он постоянно что-то фантазировал и выстраивал в голове. Может быть, движение давало ему такой импульс или его творческая натура не знала покоя, он не знал. Вот и сейчас в его голове крутились монологи для людей и любимого города, в котором он растворился давно со своей судьбой, прошлым, настоящим и будущим, которое жило в нём, волнуя воображение:

«Я так давно живу в чёрном космосе, без всяких границ и опор. Я словно случайно залетевшая раненая птица, которой вокруг чудятся чужеродные инопланетяне и бездушные роботы. За что держаться, куда приземлиться, кому довериться в этом неосязаемом пространстве?

А если солнце не станет светить в полную силу? Или Земля изменит свой центр тяжести из-за агрессивного вмешательства в её недра? Тогда наш мир может стать другим. Вдруг придётся привыкать к темноте или к ослепительному свету, от которого тоже слепнут? Живут же в полной темноте без глаз пещерные жуки, степные зверъки-«слепыши», белые муравьи в древесных материалах. А нам дан разум и душа!