Элеонора Кременская - Пьяная Россия. Том первый

Закончилось все очень просто. Славка добыл гранату и швырнул ее в кортеж президента. Президент, наверное, во имя безопасности сидел в самом хвосте, в обыкновенной гаишной машине. Ему не повезло, автомобиль разворотило и окровавленного «государя-императора» не успели доставить в больницу. По дороге он скончался.

Славку с Ленкой службисты из безопасности застрелили без промедления, и они как подкошенные упали рядышком, голова к голове. Святослав при этом улыбался, Елена привычно вторила ему слабой улыбкой.

Но на место убитого «государя» немедленно залез второй «император», их же было двое. Правда, его речи уже не отличались уверенностью, а в глазах прочно засел страх, в конце концов, граната могла прилететь и к нему, а смерть ой как страшна для нерадивых управителей страны, лишиться всего, что наворовал, потерять кучу денег и оказаться лицом к лицу с теми кто погиб по твоей милости, кто не прожил свою жизнь, кто поджидает на том свете, чтобы скинуть «господаря» в геенну огненную, какой кошмар…

Ранним утром в пустынном дворе московской многоэтажки прозвучал крик. Разом, все соседи проснулись, некоторые высунули взлохмаченные со сна головы в узкие форточки окон. Некоторые в одном белье выбежали на балконы своих квартир. А выяснив причину крика, махнули пренебрежительно рукой, как бы говоря, пускай, дескать, сами разбираются.

Крик повторился, постепенно переходя в визг. Визжала женщина. В одном из окон многоэтажки хорошо была видна ее встрепанная дерганая фигура.

– Погляди на ее когти! – верезжала она. – Отрастила себе такие длинные когти, да еще и отшлифовала, поди-ка салоны красоты посещает, ногти-то не просто лаком покрыты, а лаком с рисунком! А как она одета! Скорее раздета! Сорочку кружевную нацепила, панталоны с начесом натянула, нацепила туфли на высоком каблуке, да и выскочила на люди! Срам! Нагота!

Ненадолго наступила тишина, слышно было только два голоса, один толстый, явно мужской, другой, тонкий, явно женский. Голоса что-то втолковывали истеричке.

Но истеричка опять взялась за свое:

– Какая-такая жена из нее, получится? – завизжала она на более высоких тонах. – Ни постирать, ни прибрать не сможет, когти не дадут!

Из подъезда, не выдержав накала страстей, выскочила девушка.

– И пускай себе бежит, – комментировала забег девушки истеричка.

В квартире слышался шум, возня.

– Не пущу! – вопила буйная баба. – Нам таких жен не надо!

– Наденька! – выпрыгнул на балкон, раскрасневшийся от драки с матерью, упитанный толстячок, неопределенного возраста. – Я тебя люблю!

В толстячка вцепилась истеричка, клещом вцепилась, и сколько он ни отбрыкивался, затащила сына обратно в квартиру, обрабатывать…

Девушка, в сердцах сплюнула себе под ноги. Девушка сказано, конечно же, громко. Скорее уж нечто. Раскрашенная, с фиолетовыми волосами, вся в кружевах и блестках. Впрочем, ни на секунду не забываясь, будто от этого зависела вся ее жизнь, она шла, красуясь перед невидимыми зрителями. Черные капри обтягивали ее обширный зад, напоказ выставляя узкую полоску кружевных трусиков. Обширные груди, стянутые затейливо кружевным корсетом едва не выпрыгивали наружу, глубокое декольте чуть-чуть только прикрывало полукружия темно-коричневых сосков. Вдобавок ко всему девица была в шляпке с вуалью, черная кружевная вуаль прикрывала пол-лица, не более, но смотрелась так, будто девица только что сошла с подмостков сцены, где выступала в кордебалете с уклоном в американщину.

Дома, стоя в ванной, девица отлепила от одного века густые искусственные ресницы, и сразу же взгляд ее потускнел, а лицо сделалось менее оживленным.

Правда, не замечая этого, она легко прошлась в танце, заглянула в гостиную, где на диване похрапывал отец, заглянула в маленькую комнату, где в обнимку спали на высокой кровати мать и младшая сестра.

Вернулась, подскочила к зеркалу, отлепила от другого века ресницы. Стерла специальной салфеткой помаду с губ, губы тут же сделались в два раза тоньше. Стерла с лица автозагар, стерла всю краску с век, со щек. Высунула язык, дразнясь. Покрыла лицо питательной маской и на цыпочках прокралась в маленькую комнату ко второй, свободной кровати.

– Невеста! – прошептала она, засыпая, и захихикала, поворачиваясь на бок. – Невеста из теста!

Накладные ногти, покрытые лаком и рисунком, она сняла еще раньше. В баночке из-под зубного порошка полеживали они до будущего звездного часа.

Девице, а теперь просто девушке по имени Надя, шел шестнадцатый год. Непоседа, хулиганка, шалунья она очень любила разные проказы, жить без них не могла. И войдя в возраст девицы на выданье, стала озорничать в полную силу. У нее появились парики, они запросто висели на вешалке, приводя в замешательство, предков. Отец поначалу пугался рыжих, фиолетовых, синих, зеленых париков и даже с испугу начинал икать, жалуясь матери, что не привык к подобным зрелищам – головы в бельевом шкафу! Отцовские пиджаки и материнские платья скоро потеснили нарочито распластавшись на плечиках разные блестящие вещи: короткие юбки, маленькие пиджачки, открытые блузки украшенные бисером, бриджи со стразами, капри, рваные джинсы и прочая модная дребедень…

Родители не возражали на наденькины закидоны, а вспоминали себя. И рассказывали дочери, как они сами в свое время черными чернилами при помощи трафаретов разрисовывали брюки клеш. Выписывали на ткани лица своих кумиров – певцов из ансамблей «АВВА». Вспоминали Джо Дассена. Пели «Сюзанну» Адриано Челентано. Хохотали до слез при воспоминании о комедиях с участием Луи де Фюнеса.

Отец лез на шкаф за гитарой, спящей в темном футляре, и вместе с матерью пел Наденьке дворовые песни чрезвычайно популярные тогда, едва не забытые, но воскрешенные певцом Евгением Осиным.

Счастье лилось потоком из глаз родителей и Наденьке уже не хотелось обзывать их предками, имея в виду, что они – отсталые и не развитые люди. Мало того, она впадала в романтически-замечательное настроение и подпевала, постепенно переходя к лирическим песням из фильмов советского периода.

Впрочем, родителей своих она итак ценила. Они не навязывали ей своего идеала жизни. Они не таскали ее на занятия по музыке, где несчастные дети, исполняя мечту предков, вынуждены были разучивать бесконечные гаммы, барабаня по клавишам долготерпеливого фортепьяно. Мать не напяливала на нее капроновые платья и не заплетала волосы в тугую косу с пышным капроновым бантом.

Родители ее уважали и даже поощряли любое ее движение.

Она поступила в футбольную секцию? Пожалуйста! Ну и что же, что их дочь, пацанкой, гоняет мяч наравне с мальчишками? Молодец, пусть гоняет! Она занялась шахматами? Замечательно! Поступила в театральный клуб? Что же, научится четко выговаривать слова, спокойно и раскованно держаться и из любой ситуации найдет выход!