Татьяна Шорохова - Война-спутница

Люди стали просить нас, матросов: «Ребята, помогите ему! Сделайте что-нибудь!». Не без опаски мы приблизились к дельфину, который не встревожился, а спокойно дал нам вытащить эту злополучную палку, крепко застрявшую в его пасти, из-за которой он непременно бы умер от голода. За этим-то, за человеческой помощью, он и приплыл к людям, приплыл туда, где было много детей, а, значит, рассчитывал, что именно здесь с ним не расправятся.

Но главное началось потом. Дельфин не уплывал. Люди сначала робко, а потом всё смелее и смелее стали подходить к нему, гладить его бока, а, попривыкнув, и садить на его спину детей. И, представляете, он стал их катать! Сначала медленно, чтобы не напугать. А когда люди совсем осмелели – и как он это тонко чувствовал! – он прогуливал детей по кругу. Затем стал выпрыгивать из воды и совершать невероятные сальто в воздухе, развлекая нас.

Так продолжалось целых три часа. Наконец дельфин выпрыгнул очень высоко, перевернулся в прыжке последний раз и поплыл в сторону моря. С тех пор я считаю этих животных разумными существами, только устроенными не так как мы, а по-другому, по ещё непонятному нам способу».

Я слушала эту историю от повидавшего много на своём жизненном пути ветерана, и тоже поражалась благодарности дельфина, которой он отплатил людям за своё спасение. И невольно подумалось о том, сколько же этих животных, да и всякой другой морской живности, и не только морской, погибло во время войны от взрывов бомб, мин, торпед, снарядов! Возможно, среди погибших в пучинах вод был и тот, спасённый перед самой войной благодарный дельфин.

Однажды, уже в Тосно, ко мне обратилась руководитель местного детского кукольного театра «Золотой ключик» Ольга Жданова. Для участия в конкурсе ей нужна была новая пьеса о войне. Вспомнив историю с дельфином, решила раскрыть тему войны через страдающих на войне животных. Тогда и написала небольшую пьесу «Настоящий русский медведь». Она была поставлена, и на региональном конкурсе спектаклей патриотической тематики театр занял второе место. Так, спустя тридцать лет благодарный дельфин вдохновил меня написать пьесу военного содержания.

Примерно в те же годы оказалась среди экскурсантов из Симферополя в Керчь и женщина со скорбным выражением лица, которая поделилась со мной воспоминаниями, что носила в сердце с лета 1942 года.

«Я была в этих местах в пору своей юности, во время войны, – начала она, словно нехотя, свой рассказ, – и с тех пор много лет больше сюда не приезжала. Не могла. И вот первый раз решилась поехать, с экскурсией, не в одиночку. И, честно скажу, боялась, что как только сюда приедем, сердце не выдержит».

В это время мы проезжали пустынную местность между центральной частью Керчи и Аршинцево. Окидывая её взглядом, женщина повела вокруг себя рукой и продолжила рассказ: «В конце мая или в начале июня 1942 года нас, джанкойских девушек и женщин, немцы согнали к вокзалу и привезли в Керчь. Это было вскоре после того, как фашисты прорвали Крымский фронт на Ак-Монайском перешейке. Те из наших воинов, кто не смог переправиться через пролив, (а плавсредств почти не было), и не ушёл в катакомбы, погибли. Кто был убит, а кто скончался от ран, от жажды. Все эти холмы, все пустыри, сколько можно видеть, были усеяны телами наших бойцов.

Страшный смрад стоял в воздухе. Немцы боялись эпидемий, поэтому и пригнали нас убирать тела погибших. Мы должны были собирать их и носить на баржи. Фашисты ходили в противогазах и в перчатках, а мы так, только платочками прикрывались. Тела уже разлагались: за руку потянешь, рука отвалится, за ногу потянешь, нога…

Немцы потом оттащили баржи с погибшими в море и подорвали. Тысячи наших людей нашли могилу в пучине морской. Жуткое это дело – война!».

Я, привыкшая к рассказам о войне, слушала свою собеседницу с напряжением. В душе поднимался вопрос, как она смогла перенести такое испытание, будучи семнадцатилетней?

Несколько дней подряд работала с группами школьников с обычным обращением к ним – «ребята». Это было на рубеже семидесятых-восьмидесятых, в мои двадцать четыре-двадцать пять.

И вот получаю путёвку встретить в симферопольском аэропорту участников Обороны Севастополя. Группа ветеранов была сформирована ещё в Москве, они прилетали одним рейсом. Мне предстояло провести для фронтовиков экскурсию по дороге в город-герой: показать места былых сражений, линии обороны, рассказать о подвигах, совершённых защитниками Севастополя, о которых они знали, конечно, лучше меня, не понаслышке…

Когда все устроились в туристическом автобусе и пришла очередь мне приступить к работе, я по инерции предыдущих дней обратилась к ветеранам с приветствием «Здравствуйте, ребята!». В салоне грянул могучий, здоровый смех. Конечно, я была смущена ошибкой, стала извиняться… На что все дружно замахали на меня руками: «Что вы, девушка! Вы нас в нашу молодость вернули!».

Помню, что один из участников этой экскурсии мне рассказал немало интересного. Он был севастопольским мальчишкой, когда началась война, жил в окопах рядом с защитниками города. Память ясная, чёткая, удержавшая многие подробности тех дней. «Знаете, если бы не отсутствие боеприпасов, мы бы Севастополь ни за что не оставили, – рассказывал ветеран, приехавший в Севастополь уже дорогим гостем. – Дух был такой – никто смерти не боялся! Каждый был готов за Родину жизнь отдать! Но немцам удалось перекрыть небо и море. Сюда редкие корабли прорывались. Снарядов не хватало, и только поэтому враги ворвались в город».

Время уводит людей в прошлое, закрывает их новыми лицами, новыми событиями, но подвиги воинов, их самопожертвование во имя Победы, во имя торжества Правды и Добра, будут жить вечно.

Севастополь, 2014 г.

«Случай невероятный!» – воскликнула я, как только выслушала историю, о которой хочу поведать. В моей записной книжке имя этой женщины – объекте моего внимания – и её телефон, записанный в 2002 или 2003 году, – к сегодняшнему дню обесцветились: ни прочесть, ни восстановить…

Странные чернила доступны потребителю в наши дни – какие-то одноразовые. В своё время, когда я держала в руках в имперском архиве Петербурга дела 1722-1740-х годов, то всякий раз удивлялась стойкости цвета чернил: все тексты читабельны. А в техничном XXI веке проходит десять-пятнадцать лет – и многих записей нет! Вот и приходится теперь называть свою героиню условно – Елена Ивановна Леонтьева (называю имя по смутному припоминанию). Возможно, кто-то из её знакомых, прочитав эту историю, сообщит мне достоверное имя участницы Великой Отечественной войны, которая навсегда осталась в памяти моего сердца.