Павел Козлофф - Кавалер умученных Жизелей (сборник)

Ещё одна есть жертва в инциденте.
На подъездном шоссе в автомобиле,
Погиб один из явных главарей,
Брат Лазарева, Николай Петрович,
Известный в криминальном мире Томска
Под давним своим прозвищем «Цыган».
По достоверным сведениям СМИ,
«Цыган» был явный лидер группировки,
Противоправным действиям которой
Последовал немедленный отпор.
В последний месяц, рассказали в УВД,
«Цыган» всё набирал авторитет
В кругах, как говорят, определенных,
И многим он дорогу перешел.
Взрыв, видимо, произведен был с пульта,
И лишь тогда, когда водитель смог,
Пробраться сквозь огромную толпу
Собравшихся у офиса рабочих.

Добрался до безлюдного шоссе,
И двинулся с огромным ускореньем.

Машину сразу выбросило в воздух,
И выгорела в несколько минут.
Открыто дело. Следствие ведется.
Для «Авто-Радио». Борис Агеев. Томск».

– Ну, что вы, будем ехать? Жалко время, —
Шофёр уже давно завёл мотор.
Они ещё стояли у машины,
В прострации, не в силах осознать.

Григорий всё же смог сказать таксисту:
«Включите счётчик. Малость подождем».
И в несколько движений закурил,
Сраженный неожиданным известьем.

Наина, как стояла у машины,
У двери, где открытое окно,
Застыла, не меняя своей позы,
Со взглядом, устремленным в никуда.

Но время диктовало что-то сделать.
Григорий поднял к уху телефон.
И – слушал, он молчал и долго слушал,
И в жутком напряжении молчал.
Наина – та смотрела на него,
Поддерживая протяженность связи.
Но Тахтамыш, не поднимая глаз,
С остервененьем бросил сигарету.
– Минутку, я сейчас поговорю. —

– Сегодня в восемь мой обратный рейс.
Могу лететь и в десять, если хочешь. —

Она сказала «Да!». Потом спросила:

– Так, что же, получается, что – всё?
И Томми Ган отныне недоступен? —

– Всё правда, – отозвался Тахтамыш.

– Тогда единственное, что мы можем сделать, —
Наина с другом заняли такси.

Кто знал, какое горе, ужас, мрак
Наполнили Наину до предела.
И вылились в физический порыв.

Все действия, что надо совершить,
Ей даже представлять не приходилось,
Их будто голос свыше диктовал.
С Григорием, на этом же такси,
Поехали по новому маршруту.
Заехали в цветочный магазин
И выбрали по двадцать лучших роз.
Из белых набрала себе Наина,
А алые, ещё темней, чем кровь,
Составили букет у Тахтамыша.

Рожденные в бескрайности Сибири,
Не знали про окрестности Москвы,
И, что они настолько живописны.

Не время было что-то узнавать,
А просто попросили у таксиста
Везти туда, где берег над рекой
Крутой, песчаный, и должны быть сосны.

Водитель знал такое место на Оке,
Не близко – выбирать не приходилось.
Но Коля позаботился о них —
На их пути, в движеньи, в этот час,
Забыли про такое слово – пробки.
И редкие машины от Москвы,
Не сдерживались в скоростном режиме.

И, что сказать, водитель не подвел.
Здесь было и не хуже, чем над Томью:
Намного полноводнее река,
И берег выше, и, пожалуй, круче.

Наина огляделась, поняла,
Что именно такой просвет в природе,
Их может ещё с другом пересечь.
Решительный, он первый канул в вечность,
А общий микрокосмос, неделимый,
Он ей одной оставил сохранять.

Тот берег у Оки был очень крут,
Но все же по отвесному обрыву
Вела-таки опасная тропа.
Немногие, но полные отваги,
Могли, перешагнув через сомненья,
Попробовать добраться до воды.

Не ведая, что наступил сентябрь,
Во всю ещё господствовало лето.
Наина тут сказала Тахтамышу.

– Пойдем, давай. Наш путь туда, к реке. —
И вежливо шофера попросила:
– Мы быстро. А потом – в обратный путь. —

Наина сбросила ненужные одежды,
К груди прижала свой букет из роз
С неистовым отчаяньем и силой.
И тело обагрила тут же кровь
Из мест, что были проткнуты шипами.
Григорий тут спросил: – Что делать мне? —

– Ты тоже с ним так можешь попрощаться.
Потом мы пустим розы по реке.
Пусть наша кровь уйдет с речной водой,
И где-нибудь сольется с кровью Коли,
Которая в земле теперь живет. —

У Гриши тут прошло оцепененье,
В каком он до того момента был.
Он чувствовал, что Коля где-то рядом,
И к месту оказался ритуал —
Возвышенный, понятный и доступный.

Наина разбирала свой букет,
Цветок она бросала нежно в воду,
И тихо говорила: «В добрый путь».
И вот уж Тахтамыш теперь разделся,
Он тоже протыкал себя шипами,
Как будто бы хотел отдать для брата
Всю в теле протекающую кровь.
– Ну, хватит, ты ещё обязан жить.
И так, чтоб Николай тобой гордился. —

“INFINITY”, разлука, сорок роз.

Из Томска Тахтамыш всё подтвердил:
Как Лазарев завел свой Форд Мустанг,
Пробрался сквозь толпу до дальней трассы,
Где газу дал в четыре с лишним литра,
Так тут же он и скрылся в небесах,
Оставив на земле своё лишь тело,
Что, вместе с обгоревшею машиной,
Раскинул в клочья учиненный взрыв.

Смогли найти приемлемые части
Чтоб сделать экспертизу ДНК.
Проверили, что та ли это личность.
Останки уложили в красный гроб,
И отдали семье в закрытом виде.
Закрытый гроб, закрытая судьба.

Григорий рассказал: – В семье есть деньги.
Родителей его я навещу.
Но, честно говоря – зачем им я?
Брат Слава, он, похоже, даже рад,
Что он от брата смог освободиться.
Ведь Коля вырос лидером во всем,
И Славку поучал, что надо делать.
Теперь тот будет жить своим умом,
А это значит – будет жить холуем.

– А как его ребёнок и жена? —
Наина механически спросила,
Хотя без промедленья поняла,
Насколько ей всё это безразлично.

– У них – Новосибирск, дадут им денег. —
Потом вопрос наткнулся на вопрос.

– А ты как думаешь с собою разобраться? —

– А что ты сам наметил предпринять? —

Григорий вёл рассказ издалека:
– Есть парень – вертолетчик в МЧС,
Он Колю уважал, я с ним связался.
Сегодня к Алатау полетим,
Я как-то там скалу одну заметил.
Хочу взглянуть, как это всё вблизи.
И, если она снизу неприступна,
А камень может выстоять века,
То завтра у неё владельцы будут,
Чьи души туда смогут прилетать.
И есть резец, чтоб выбить в камне надпись:
НАИНА – ТОММИ ГАН…. И…, ты прости,
Но я хочу быть рядом постоянно.
Поскольку нет людей, дороже вас.
Поэтому, пониже – пусть все знают,
Себя я припишу – и ТАХТАМЫШ. —