Павел Козлофф - Кавалер умученных Жизелей (сборник)

Она пошла к Анжеле в турагентство.
Та – ездила на родину два раза,
Но возвращалась раньше, чем должна,
Настолько ей Россия стала домом.
Что часто у привязчивых натур,
Когда они друзьями обрастают,
И уж потом без них не мыслят жить.

– На Кубе стало все «американо», —
Анжеле нравилось о братьях вспоминать.
– Их четверо, кубаносов – подростков,
А старшего я нянчила сама.
Так все они Америкою бредят.
Луиса жалко, мог быть поумней.
Того гляди, и на иглу подсядет.
Марихуана там у них – простой табак. —

Наину мучила возможная бесплодность.
Но даже консультации врачей,
Не дали ей ответ про вероятность.
Лишь практика могла дать результат.
Глеб в бизнесе стремился преуспеть,
И, видимо – успешно получалось.
Они решили – ей не следует рожать.
Поэтому она предохранялась.

Анжела же советовала так.

– Пусть он в презерватив извергнет семя.
А ты его – с собою в туалет,
Когда пойдешь проделать гигиену.
И семя ты в себя перемести:
Узнаешь, понесешь ли ты во чреве.
Попробуй всё, пока ты молода.
А выйдет что – предохранялись плохо.
Что он отец – на то есть ДНК.

Наина слушалась, но в чреве не несла.

К Васильеву, в его пансионат,
Они старались чаще выбираться,
Прекрасный воздух, тщательный комфорт.
А тут она заранее узнала,
Что Глебу предстоит лететь в Берлин.
– Я думала – в Швейцарию поедем.
Два месяца, как не были мы там. —

– Ты, милая, звони и поезжай.
А я, как только кончатся дебаты,
Так сразу – в поезд, и в наш райский уголок. —

Наина Ухова приехала одна,
В пансионат «У психотерапевта».
Ей нравился Васильевский отель.
Артем Семенович встречал Наину в холле.

– Я дам распоряженье о цветах.
Сегодня розы или орхидеи?
Присядьте. Я вернусь и провожу. —

И с чувством, что приехала домой,
Наина утонула в мягком кресле,
Внимательно осматривая холл.

«Я где-то уже видела её —
Она застыла взглядом на девице.
– Но надо чуть косметику убрать,
Одеть её немножечко попроще. —
Вопрос никак не мог найти ответ,
Хоть Ухова не уставала думать.

Девица двинулась, пересекая холл.
Наина обратилась к ней с вопросом:

– Простите, а вы не были в Москве? —
Та, видимо, совсем не знала русский.
– Excuse me, but at Moscow, have you been? [12]
– O, sorry I have never been at Russia [13]. —

Наина думала: «И что девица врёт?
Ведь чувствует, что я её узнала».

– I beg your pardon – may be something else? [14]

– Nein, Danke [15], – и Наина утвердилась,
Что «там», «тогда», и с этим же лицом,
Она конкретно вспомнила кого-то,
Кто мельком серой мышкой приходил.
И, чтобы убедиться, уточнила.

– А, как давно работаете здесь? Как вас зовут? —

– My name is Marta [16], работаю уже четвёртый год.
—
Приход Васильева, исчезновенье Марты
Вписались в день, которым жил отель.
Наина сохранила удивленье.

Артем Семеныч выказал заботу.
– Вы отдыхайте, встретимся потом. —

– Я к вам зайду, когда пойду на ужин, —
Так холодно ответила она.

В апартаментах распускались орхидеи.

– Я не ошиблась относительно девицы?
Наина понимала, что Артём,
С огромной информацией событий,
Его уменьем разобраться в них,
Конечно, среагировал на Марту.

Васильев удивился на Наину:
Короткое из прошлого виденье
И всплыло, и нашло определённость.
Наина умудрилась просчитать.

– Вы четко распознали «хаусклининг».
И, может быть, поведаете – как? —

– Для русских, но не знающих Россию,
Для всех самонадеянных людей,
Не буду я пускаться в объясненья,
Что мы по прежним калькам, как всегда,
Сначала слово в воздухе напишем,
И доски к нему станем прибивать.
Иначе мы не строили заборов.

В поселке, где всего-то две дороги,
И ставят лишь фонарные столбы,
Приходит вдруг незваный «хаускипинг».

На личике – столичный марафет.
И бейджик – не бумажка на булавке,
А правильный промышленный продукт. —

– Что ж вы, когда во всем разобрались,
Её на месте не разоблачили? —

– Я на вопрос – вопросом: а зачем?
Пускай себе, что надо подчищает.
Что думать мне о глупости такой.
Сейчас же я взглянула и узнала.
И что она тогда для вас нашла? —

Артем Семенович внезапно снял очки.
Его глаза, утратив защищенность,
Придали выражение лицу,
Как будто бы у умной хищной птицы,
Спокойно ждущей гибели добычи,
Заведомо назначенной ему.

– Поверьте мне, что я, Наина Львовна,
Довольно небогатый человек.
Те деньги, что приносит мне леченье,
Так – курам на смех, или скажем – псу под хвост.
Наина, продаю я одолженья.
Вначале я недорого беру.
А после – так расплачиваться с гаком. —

– Так что же, и со мной такой же случай? —

– Ну, точно же такой, один в один. —

– Какая глупость! Что я натворила? —

– Спросили – я достал «Декапептил»,
Хотя он запрещен везде к продаже.
Вы дали эту гадость человеку,
Хотя мы применяем препарат
Сугубо лишь в судебной медицине.
И то – он быть не может применен,
Помимо добровольного согласья
На акцию химической кастрации,
Которое преступник должен дать.
Насильник его пишет от руки,
А судьи его только заверяют.
А вы же, кавалера на свиданьи,
Его стать импотентом обрекли. —

– Я ампул ему так и не влила.
Сказала же я вам – они разбились. —

– А это уж неважно никому.
Мне Марта принесла презерватив,
Там ДНК и ваши, и Володи.
На упаковке, что потом вернули мне,
Сплошные отпечатки ваших пальцев.
Убили вы покойного, иль нет —
Я в суд не собираюсь обращаться. —

– Так что же вы хотите от меня? —

Васильев не хотел спешить с ответом,
Но с точностью прочувствовал момент,
Когда молчание прервать необходимо.

– Хочу то я немного – миллион.
И – тёмное пятно на вашем прошлом….. —

– Гарантий нет, что через пару лет,
Вы снова к этой теме не вернетесь.
Вы сделали мне подленький сюрприз.
И сами рассказали, что ваш бизнес
Доходен, когда тайны пациентов,
Под явною угрозой разглашенья,
Вы им же предлагаете купить. —

Она задумалась, немного принужденно.

«Быстрее думай, гений от стратегий,
Чего склонилась гордой головой?»
Примерно так подстегивал Васильев.