Дмитрий Вощинин - Время иллюзий. Третий глаз (сборник)

«Вот это уже можно везти», – с удовлетворением подумал он, – Надо купить красивый подрамник… И везти картину к одуванчикам».

Было уже около полудня, когда он начал собираться в дорогу. Взял небольшую дорожную сумку.

«Надо заехать домой, взять кое-какие вещи и денег из последних запасов», – подумал он про себя.

Одеваясь, он рассыпал на пол мелочь, которая раскатилась по всей комнате. Собирая монеты, он увидел под кроватью пачку долларов, упавшую туда еще весной. О ней он совсем забыл. Отодвинув кровать, он взял пачку в руки. Едва державшаяся на ней бумажная лента треснула, и деньги рассыпались в руках.

– Странно! Как будто сами просятся в руки, – прошептал он.

«Надо разменять и раздать нищим», – пришло ему в голову.

Выйдя из дома, в нескольких шагах от калитки он увидел своего соседа.

– Вы в Москву?

Егор утвердительно кивнул.

– Не в службу, а в дружбу. Если попадется садовый вар, возьмите пачку – надо подмазать растрескавшуюся яблоню к холодам.

– Постараюсь найти.

– И жду сегодня на чай.

В Москве Егор был около трех часов. Зашел на несколько минут домой, встретил сына. Встреча была радушной. Здоровье отца радовало Александра.

– Знаешь, отец тебе звонили со старой работы, просили зайти.

– Спасибо, зайду.

– Когда ты переберешься на квартиру?

– Пока еще поживу на даче, а там будет видно. Как твой бизнес? – поинтересовался отец.

– Потихоньку,…но я немного разочаровался в быстром успехе.

– Ну вот, ты взрослеешь на глазах. Советую восстановиться в институте.

– Я подумаю.

– Как мама?

– Ничего, вечерами сидит дома…

Егор взял некоторые вещи, немного денег и направился к двери.

– Я пошел!

– Заходи! Я всегда рад тебя видеть, – улыбался сын.

Он весело похлопал его по плечу и вышел.

Уже на улице, вспомнив о своем намерении раздать нуждавшимся оставшиеся случайные деньги, Егор недалеко от дома обменял зеленые бумажки и положил их в отдельный карман.

Проходя мимо знакомой пельменной, он решил посмотреть в глаза чуть не отравившей его продавщице. Народу было немного.

Егор подошел к прилавку.

– Хозяюшка, а водочка-то у тебя паленая, – пристыдил он.

– Какая есть. Не нравится, не бери.

– И не жалко травить народ?

– Какую мне принесут, той и торгую. Вот они вышли отсюда, и мне до них никакого дела нет. Понимаешь, ты? Лучше иди по добру …

А то позову хозяев, – тихо выдавила она.

– А кто у тебя хозяева? Небось, приезжие?

– Не чета вам, алкоголикам.

Егор безнадежно пошел к выходу. У окна сидел пожилой не очень опрятно одетый мужчина и смотрел в окно.

– Возьмите гражданин, – протянул он крупную купюру, – Только я прошу вас, уходите отсюда. Здесь могут отравить!

– Да-да, спасибо! – улыбаясь и не веря своим глазам, благодарил мужчина.

Проходя пельменную, в широкое окно он увидел, как мужчина уже шел к стойке. Егор с тяжелым сердцем пошел дальше.

Он подавал еще несколько раз в метро. Просящие люди часто стояли равнодушно с листками или плакатами: «Помогите ради Христа» или «Умерла мама». Как не кощунственно было думать об их проблемах, но Егор по-настоящему не видел в их глазах ни Христа, ни ушедшей ласковой заботливой мамы. Почти все просящие инвалиды были одеты в камуфляжную военную форму.

«Егор Алексеевич, каким же вы стали дерьмом со своими мыслями», – подумал он. У каждого своя философия и осмысление горя, потерь, унижения.

В памяти Егора остались на всю жизнь глаза просящей немолодой женщины. Им невозможно было не поверить.

Это было в начале перестройки, которая тупо и безжалостно разрушила судьбы некоторых доверчивых и чистых людей.

С высохшими слезами на потерянном лице от безысходности случившегося она стояла около Елисеевского магазина, посреди равнодушно спешащих людей.

Глаза, наполненные тревогой не за себя, а за близких.

Было видно, как ей нестерпимо стыдно стоять вот так.

Что совсем недавно она себя переломила, заставила выйти на подаяние. Вся ее душа протестовала против этого падения.

Но горе или утрата делала ее ответственной за других, может быть, меньших, совсем беззащитных…

На Петровке Егор зашел в художественный салон, выбрал красивый темный багет и попросил разрезать его на нужные размеры.

Потом в хозяйственном отделе бывшего ЦУМа купил нужный другу садовый вар. В кондитерском взял сухой торт «Чародейка».

Все это удобно уместилось в сумке.

После небольших раздумий он купил карточку и набрал знакомый номер. Телефон долго молчал, но как всегда неожиданно он услышал до боли знакомый голос:

– Слушаю.

– Это я, Вика.

– Гера! А я все время думаю о тебе. Куда ты пропал! Будто навсегда.

– Был в больнице. Твой красивый телефон, не знаю, куда-то пропал. Так что извини, сейчас звоню из автомата.

– Бог с ним телефоном. Главное ты нашелся! Я ужасно тоскую…

– Я тоже жду встречи.

– Хочешь, я сейчас подъеду и заберу тебя?

– Я приеду завтра утром, сам, – твердо сказал Егор.

– Хорошо. Знаешь, без тебя я опять почти потерялась. Твоя искренность просто мне необходима…

– Как ты жила все это время?

– Видимо, в ожидании твоего голоса, – звонко засмеялась она.

– Ну а все-таки?

– После моих переломов оправилась. Опять вся в работе. Заработала кучу денег, но настоящей радости от этого не ощущаю. Вот только сейчас!

– Мне тоже радостно слышать тебя.

– Таня сейчас учиться за границей. Говорят очень неплохо. Кстати, я думала, что это она звонит. Тоже всегда спрашивает: «Куда пропал твой друг?». Уверена, что ты появишься. Говорит: у тебя будет хороший муж, а у меня – папочка. Другого не хочу…

– Спасибо…Хорошо, что все так…

– Может, приедешь сейчас?

– Я написал новый пейзаж, хочу завтра им тебя порадовать.

– Мне приятно, что ты думаешь обо мне. Надо приготовить место для твоей картины. Ты приедешь утром?

– Да, постараюсь пораньше.

– На завтра возьму выходной.

– Ты, как всегда, вселяешь в меня радость жизни. Так легко! Никаких сомнений!

– Прочь сомненья!

– Целую! До завтра!

Егор положил трубку и ощутил в себе прилив уверенности.

Светлые улицы принимали потоки людей «часа пик».

Окружающие люди теперь ему казались не такими удрученными. Стремящийся неизвестно куда поток мало интересовал его, он теперь твердо знал цену своим сомнениям. Сейчас, как никогда, он чувствовал и понимал свою значимость в этом кажущемся хаотичном движении вокруг. Освободившееся к вечеру от облаков ленивое солнце отражалось в глазах спешащих домой людей.

Было уже около семи вечера: он, как всегда, торопился на поезд.

Когда платформа была уже рядом, он обратил внимание на ярко озаренные купола голубого собора вдалеке, на Андроньевской площади.