Евгений Горбунов - Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости

Все молчали и искоса переглядывались.

– Значит, вопросов нет. Тогда поехали.

Все по очереди начали отчитываться, звучали цифры курсов, позиций и показателей. Саша записывал. Обсудили насущные вопросы. Вроде все идет путем.

Напоследок он коротко определил:

– Для подведения итогов дня этим же составом собираемся в 18–00 здесь каждый вечер. Все, закончили. Работаем.

– А вечером-то зачем? – послышался голос Трифоновой. – Такого отродясь не было.

– Будет, – коротко резанул Саша, – а чтобы больше не было этих «зачем», я лишаю вас, Антонина Федоровна, пятидесяти процентов квартальной премии.

– Да я… – начальница управления коротношений покрылась румянцем.

– Всё, без разговоров, закончили. У меня скоро селектор.

Все вышли, и Саша остался один. Чуть слышно шелестел винчестер на компьютере. Начало было положено.

Первый день у исполняющего обязанности межбанковского бизнеса прошел нормально, по-деловому. Все вроде спорилось. Вечером, после работы он поехал в центр города покупать себе ручку для подписи. Выбирал долго.

Вроде ручки ручками, что там такого, а цены кусались. Решил не мелочиться и купил чернильную серебряную «Montegrappa». Воодушевленный приобретением красивой вещицы, он поехал домой, даже не представляя, какой его там ожидает сюрприз…

Саша откинул люк и начал спускаться по лестнице. В руке он держал пластмассовую миску с макаронами и сосиской. Сбоку в миске лежал небольшой помидор. Подземная тюрьма встретила его подозрительной тишиной.

– Людмила Николаевна! Ужин пришел! – Игнатьев гулко тряхнул решетчатой дверью.

Дайнеко лежала к нему спиной. Никакой реакции.

– Людмила Николаевна! Вы меня слышите? Вставайте.

Тут Саша увидел на бетонном полу перед кушеткой бурое пятно, вернее, несколько бурых пятен. Это, судя по всему, была кровь.

– Эй, что случилось? Эй!!! – Игнатьеву вдруг стало не по себе. Он не знал, что делать.

В углу, в небольшой тумбочке лежали ключи от замка. Помедлив несколько секунд, Саша поставил на пол миску с едой и, достав ключи, начал открывать дверь. Пленница, как показалось Игнатьеву, даже и не дышала. Громко щелкнул замок, и Саша наклонился над Дайнеко, слегка тронув ее за плечо.

– Людмила Ник…

С каким-то свистящим звериным криком она развернулась. В воздухе мелькнуло что-то вроде лезвия. Игнатьев инстинктивно чуть отпрянул и ощутил удар чем-то острым в плечо. Левой рукой Дайнеко бросила в лицо своему пленителю горсть бетонной пыли. Вскочив, с визжащим криком она бросилась на ослепленного и растерявшегося мужчину. Размахнулась и изо всей силы врезала заточенной ложкой Игнатьева по голове, целясь в глаз. Плохо, по-женски заточенное острие ударило на сантиметр выше левой брови. Ложка вылетела из рук пленницы. Саша с силой толкнул Дайнеко, и она с воем вылетела через открытую дверь к лестнице.

– Ааааа-иииаааа!! ААА-аааа! – прерывистый истерический крик прервался скрипом открываемого люка. Игнатьев бросился за своей жертвой.

– Сто-ойй, суаа! – он метнулся наверх, но был сбит вниз тяжелой деревянной люковой панелью.

Выскочив из подвала, Людмила Николаевна бросилась к входной двери. Открыть замок сходу не получилось. В большой прихожей она увидела стоящую в углу небольшую резную бейсбольную биту. Схватив ее, она бросилась с криком на выскакивающего из-за угла Игнатьева.

– На, тварь!!! НА! НА! – она со всей силы била его по голове.

Саша успел закрыться рукой, но второй и третий удар попали в цель. В глазах потемнело. Согнувшись, он метнулся от наносившей удары битой женщины в кухню. Дайнеко била его по спине. В кухне, споткнувшись о табуретку, Игнатьев упал.

– ААаааа! Тва-аааа!!! – Людмила Николаевна схватила со стола небольшой кухонный нож и кинулась на лежащего на спине Сашу.

Кончик ножа вонзился в плечо Игнатьеву. Теряющий сознание мужчина, что есть силы отбросил ее. Падая, Дайнеко опрокинула стол. Послышался звон битой посуды. Саша, приподнявшись, схватил с плиты тяжелую кастрюлю с еще горячими макаронами и ударил свою бывшую руководительницу по голове. Во все стороны разлетелись макароны. Дайнеко потеряла сознание…

Голова кружилась. Все вокруг расплывалось какими-то цветными кругами. Только бы не потерять сознание. Саша схватил Дайнеко за руку и поволок в сторону подвала. Она как раз начала приходить в себя. Тихо застонала. Саша из последних сил заволок ее в подвал, бросил на полу и судорожно начал закрывать дверь. Руки не слушались. К головокружению добавилась тошнота. Наконец-то накладной замок издал долгожданный щелчок. Дернул – проверил: всё закрыто.

– Будь ты проклят, тварь! Будь ты проклят… – Саша услышал всхлипы за спиной.

Еле дошел до ванной комнаты. Его кидало из стороны в сторону. Кое-как промыл раны на лбу и плече. На плече маленькая вроде дырочка постоянно кровила. Лоб заклеил пластырем, перевязал плечо.

Этой ночью сон был каким-то рваным. Болела голова. Кидало в пот. Забываясь, во сне Саша видел бегущих в атаку солдат. Командир в грязной шинели махал перед его носом пистолетом. «В атаку, сука!!! Ты понял!!!

Расстреляю!!!» Но подняться просто не было сил. Саша отрицательно махал головой. Командир передергивал затвор и прикладывал пистолет к Сашиному лбу. Щелчок. Осечка. Еще осечка. «Будь ты проклят!!!»

Утром ныла голова. Слабость. Наверняка это было сотрясение мозга. Игнатьев спустился в подвал. Дайнеко лежала на кушетке как вчера, спиной к решетчатой двери.

– Как вы себя чувствуете, Людмила Николаевна? Молчание.

– Прошу вас больше такого не делать. Иначе мне придется принять меры. Не поворачиваясь она произнесла:

– Пошел вон.

– Ладно, вечером поговорим.

Саша по дороге на работу заехал в аптеку и купил таблетки от головной боли, снотворное, бинты для перевязки, пластырь. Болеть или отпрашиваться сейчас никак нельзя – самое начало руководства.

Через пару дней все восстановилось. Саша с головой ушел в работу. По вечерам он приходил к Дайнеко с уже одноразовой миской и одноразовой ложкой. Разговоров у них как-то не получалось. Людмила Николаевна вела себя спокойно, ее голос не терял уверенности, виноватой себя ни в чем не считала. Она не опускалась, как могла следила за собой. Мылась и стиралась в маленьком умывальничке. Так прошло два месяца. Началась зима. В руководстве бизнесом Игнатьев стал практически как рыба в воде. Дело спорилось. Внутри бизнеса отношения тоже были вроде ничего. Начали налаживаться контакты с другими топ-менеджерами. Нужно было ставить каким-то образом точку в его промежуточном положении исполняющего обязанности. Поскольку Председатель постоянно был в разъездах, основным руководителем для него стал генеральный заместитель. Как-то вечером, после решения ряда каких-то вопросов, видя хорошее расположение духа гензампреда, он отважился на вопрос.