Евгений Горбунов - Тонкий вкус съедаемых заживо. История лжи и подлости

– У меня была критическая ситуация. Я не мог бесконечно всем это объяснять. Сейчас тоже все непросто. Пришлось очень много сделать, чтобы переломить ситуацию к лучшему.

– На одну сестру надежда, – с грустью в глазах сказала мама, – она хоть не забывает. А ты со своей работой растерял всех. И семью, и друзей – всех. Сейчас всем тяжело и не легче, чем тебе. Но человеком надо оставаться, а не зверем, который один рыщет и никакого родства не помнит. Так-то.

Приехав от родителей домой, Саша напился. Один в огромном доме. Доме, который стал для него целью и символом. Цель достигнута. И что теперь? Не в силах перемалывать это в себе, он пил, пил из горла до тех пор, пока в глазах не заплясали звезды. И рвота. Рвота, превращающая человека в что-то беспомощное и жалкое с последующим провалом в отравленный алкоголем беспокойный сон.

Людмила Николаевна открыла глаза. Сквозь неряшливо окрашенное больничное окно на нее смотрело серое небо. Она в палате была одна. Как-то тянет руку в локте. Капельница. Застиранная ночная рубашка. Она не поверила и снова закрыла глаза. Это, наверное, сон. А может, она уже «там». Послышался скрип открываемой двери.

– Как вы себя чувствуете? – над ней наклонилась грузная женщина в белом халате.

– Где я? – шепотом спросила Дайнеко.

– Вы во 2-й больнице, вы слышите меня?

– Так это… я… – у Людмилы Николаевны потекли слезы.

– Успокойтесь. Воды хотите?

Не в силах говорить, Дайнеко закрыла глаза рукой. Слезы горошинами катились из глаз и падали на наволочку видавшей виды подушки. Произошло невозможное. Неужели он отпустил ее. Неужели…

Через какое-то время в палату зашли пожилой мужчина и восьмилетний мальчик. Тот мальчик, которого она хотела увидеть и обнять больше всего на свете. Тот мальчик, который снился ей каждую ночь.

– Я так ждал тебя, мама… мамочка. Мне сказали, что ты уже не придешь, но я ждал тебя…

И снова слезы…

А на следующий день мужчина, представившийся следователем, долго выискивая в ежедневнике чистую страницу, задал простой вопрос:

– Людмила Николаевна, кто и где незаконно удерживал вас все это время? Каковы мотивы вашего, так сказать, заключения?

Дайнеко молчала. Все пережитое сейчас выкристаллизовывалось в совершенно иную субстанцию, которую еще предстояло понять. Одно было ясно – ее пощадили. И перечеркнутая уже жизнь вновь засияла своими самыми яркими красками.

– Так что вы мне скажете? – следователя тяготил этот перемешанный со слезами и соплями допрос.

– Я не знаю, – тихо вымолвила Людмила Николаевна.

– В смысле, что значит «не знаю»?

– Так, не знаю… Я не видела их лиц и понятия не имею, где меня держали…

Через несколько дней уже вовсю муссировались слухи, что нашлась Дайнеко. Саша ждал. Ждал, что за ним придут. Он максимально попытался скрыть все улики. Экстренно и за большие деньги в подвале были сделаны перепланировка и ремонт. Каждый день до глубокой ночи Саша ходил по дому и высматривал, не остался ли где какой след, какая зацепка. Ожидание тянуло за издерганные нервы. Через две недели кто-то сказал, что Дайнеко уехала из города. Заявления в милицию от нее не поступало. Об этом сухо сообщил Игнатьеву капитан милиции Рафаил Хайзифутдинов. Саша понял, что надо готовиться к худшему, потому как никто никого просто так не отпустит. В дорогой кожаный портфель был положен старенький, весь исцарапанный пистолет ТТ. Было понятно, что в случае чего воспользоваться им было бы просто нереально, но сама мысль о пистолете и его успокаивающая тяжесть давали хоть какую-то иллюзию защиты. Иллюзию…

Инна, раскинувшись, лежала на огромной кровати и смотрела, как на потолке переливаются тенями блики светильника. Играла негромкая музыка.

– Так, ну все, я поехал, – Саша сел на кровати, вспоминая, где его брюки.

– Может, останешься, – красивая женщина-кошка скользнула к нему и положила голову на бедро, – так с тобой хорошо…

– Да ты что? А у меня еще свежи воспоминания о холодном взгляде, искривленных губах…

– Ну перестань, – Инна улыбалась, – время было такое, проблемы, корпоратив, так сказать…

– Я уже где-то это слышал. По телевизору. Одна женщина в войну расстреливала военнопленных из пулемета. И на все вопросы, когда ее поймали, отвечала: «Время было такое…»

– Ну не сравнивай…

– Так, ладно, всё… – Саша стал собираться.

Попрощались. Инна не преминула сверкнуть из-под халата своими прелестями.

Саша вышел на улицу и сел в служебную машину. Поехали домой. Было около одиннадцати вечера, и в центре города было полно молодежных компаний. Весна звала на улицу, заставляла пить дешевое пиво и громко, как-то по-ущербному быковато смеяться. Через десять минут показались знакомые улицы. Дома, большие и красивые дома. Высокие заборы. Вдруг за домами Саша увидел зарево. Как-то неприятно екнуло сердце.

– А ну, давай, быстрее, что там такое… – бросил он водителю.

Они заехали на его улицу. От увиденного перехватило дыхание. Везде сновали люди. Толпа зевак. Две пожарные машины. И дом. Его дом горел. Из разбитых окон вырывалось пламя. Слышался гул и треск. Саша выскочил из машины и подбежал к раскрытым воротам. Во дворе, весь в клубах дыма и пара, стоял полусгоревший джип.

– Сюда нельзя, – дернул Игнатьева за рукав плаща какой-то дядька в странной черной форме.

– Я… Я хозяин. Хозяин я!!!

– А-а… Да тут… э-э… короче, сгорело тут всё.

Саша отошел на другую сторону улицы. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание. Перед глазами плыли круги. Голоса, звуки, яркие всполохи закручивались в какую-то чудовищную какофонию. Не в силах стоять, он, как гопник, опустился на корточки.

– Вам плохо, Александр Михайлович? – к нему наклонился его водитель.

– Нет, мне, блядь, хорошо… – он оттолкнул протянутую руку.

То, что он не мог представить в самом кошмарном сне, случилось буднично и просто. Его мечта превращалась в пепел и кучу дымящихся обугленных обломков. И ничего, НИЧЕГО нельзя было сделать.

– Принеси воды, – глухо сказал он водителю.

Саша поднялся. Пожарные заливали водой окна, но огонь не утихал. «Что там может так сильно гореть?» – не находящая ответа мысль пронеслась в голове.

– Это вы хозяин? – энергичная девушка тряхнула его за плечо.

– А что? – Саша смотрел на нее непонимающим взглядом.

– Городские криминальные новости, – она кому-то махнула рукой, – Серж, иди скорее, сейчас будем снимать.

Подошел человек с видео камерой.

– Не надо, – прошептал Саша.

– Так, – девушка его не слушала, – Серый, возьми отсюда ракурс дома и переводи на меня…

– Я сказал – не надо.

– Не кричите, мужчина – это телевидение, – девушка поправляла микрофон.

Саша потянулся к замку портфеля. Монтбланковский замочек щелкнул, и рука нащупала пистолет.