Фарид Нагим - Танжер

Я дошел до «Маяковской» и вернулся назад к «Русскому бистро». Серафимыча не было. Я считал в уме, чтобы досчитать до тридцати, как всегда, и уйти. Досчитал до ста, потом снова до тридцати. Его не было.

«Может, он и вправду попал под машину, слепой дурак?!»

Я зашел в кафе, взял синтетическую медовуху, пил и смотрел в большое, во всю стену окно.

«Может быть, его сбила та иномарка, про которую я только что подумал? Почему не купит очки?! А потому что он хочет казаться молодым и красивым. И да, в очках сильнее будет видно, что он косой, да, точно. Ну и что, зато под машину не попал бы!»

Он ходил возле окна с большой сумкой и подслеповато всматривался в проходящих мимо парней, заходил вперед и всматривался.

– Привет, это я. Вот, вот я, – громко сказал я, вставая перед ним.

– А-а, – сказал он равнодушно.

– А ты чего с такой сумкой?

– Да так…

– Может, зайдем сюда?

– Я не хочу, – брезгливо сказал он.

– А что тогда?

– Не знаю, пойдем вон туда отойдем.

– Пойдем, – сказал я и закурил.

В какой-то момент увидел его лицо, его плешь среди длинных серо-седых волос, и стало омерзительно, страшно. Почти ненавидел его.

– Что случилось, Алексей Серафимович? Вы можете сказать?

Он нервно обогнал меня, будто хотел уйти совсем, дошел быстро до маленькой ограды в Мамоновском переулке, быстро поставил сумку, просто ткнул ее в землю, вздохнул прерывисто, как долго плакавший ребенок, сел на ограду.

– Они меня выгнали! – некрасиво, истерично сказал он. – Выбросили на улицу!

– И чего? – спросил я. «Он сам так всегда спрашивал».

– Ничего, ничего особенного. О, какой же я беспробудный мудак! Мечтатель, я – магнитофон «Романтик». Я… что уж теперь говорить.

– Ну и что, все равно скоро в Ялту уедем, хули они нам?

– Мороков двадцать лет жил у нас с Саней Михайловной.

– Да, я знаю…

– Они так всегда дрались со своим братом Толькой, я думал, они убьют друг друга. Толька бил его головой об асфальт, а я подставлял под его затылок свои руки, – он вытянул передо мной свои ладони, одну большую мужскую, а другую мальчишескую. – Я думал, он убьет его, у меня все руки были в крови. Толик, Толик, что ты делаешь?!

– А чего это они, вот так выгнали? Что случилось хоть?

– Это она, Канаева, это она его подговорила, они уже заранее спланировали это, она еще в поезде накрутила его, и он…

– Ну ладно, ладно, Алексей Серафимович, – я смотрел на его скрюченное тельце, улыбался и оглядывался на прохожих.

– Они не успели войти, и сразу все началось, она еще прочитала мое письмо, где я написал, что Баранова хочет устроить меня на работу, она прочитала, и вот с такой рожей аж вывалилась из туалета. Вова, ты знаешь, что он за нашей спиной договаривается с нашими врагами, он предатель, он предатель, Вова. Мне только Юку жалко, он один пожалел меня в этой семье, я видел, что ему жалко меня. Все там осталось: книги, моя любимая английская чашка, только трусы и носки собрал, вот, под жопу лет, оказался на улице.

– Закурите…

Он взял сигарету и просто мял ее в руке, как успокоительное средство.

– Как мы теперь с тобой будем жить? Не бросай меня, Анвар?

– Не брошу.

– Он кричал, что я испортил тем маслом паркет. Это он, который, фу…

Он искрошил всю сигарету на землю и недоуменно смотрел вниз.

– Всё, мне надо успокоиться, как баба, все, это можно было предположить, все…

– Да.

– Я спокоен, мне все равно.

Из офиса вышел охранник и хмуро закурил.

– Что, мешаем? – иронично сказал Суходолов. – Мы вам мешаем, да? Вы думаете, что нас можно вот так, как мусор какой-то, да?! Я не уйду, Анвар, я здесь буду сидеть!

– Пошли, пошли, – сказал я, подмигивая надувающемуся охраннику.

– Где здесь написано, что тут нельзя сидеть?! Это что – Тауэр?!

– Пошли же…

– Скоты! Кто они такие?! Кто им дал право устанавливать свои правила здесь?! Понастроили здесь свои бессмысленные офисы!

Я взял его сумку, в которой звякала кружка, пошли вниз по Тверской.

Когда переходили через дорогу на Пушкинской, он держался за мой рукав. Потом он звонил полковнику из телефона-автомата, потом еще раз звонил возле Центрального телеграфа, чтобы пожить у него. И пьяный полковник сказал, что у него сейчас баба, и он не может его принять. Так всегда, все одно к одному.

Он потер волосы и пошел вперед, будто у него была цель. Потом пошел очень медленно.

– Почему мне всегда так не везет? Даже мать не могла меня нормально родить.

– Ладно. Можно будет попробовать вдвоем снимать квартиру, – говорил я и не верил в свои слова.

Было видно, что и он не верит тоже.

– Почему?! – сказал он и остановился.

Потер волосы и снова побежал. Потом он долго стоял возле освещенного киоска, бессмысленно глядя в витрину.

– Принцесса Диана погибла, по радио передали. Так жалко ее, она так мне нравилась.

– Может, это «Молоко грешницы» купим?

– Давай… Такая слабая нить чужих телефонов связывает в Москве двух бездомных, – шептал он вслед своим мыслям. – Анвар, я на всякий случай твой деревенский адрес запишу. Я больше не хочу тебя терять, не пропадай, а, Анварик?

– Не пропаду. Алексей Серафимович, давайте купим «Молоко грешницы» и поедем к нам на квартиру.

– Я не могу, не могу, Анвар, я лучше на вокзале переночую.

– Там нет никого, хозяева на даче, а Димка, это мой сосед, он, наверное, домой уехал, перед осенью.

– Да?

– Да, там точно никого нет.

– Я сам куплю вино, Анвар. Давай, вот то «Токайское» купим в Елисеевском? Я его еще в Советском Союзе пил. Его и Вовка любил… фу, боже мой, боже мой, какой я беспробудный мудак!

– Давайте, оно легкое, приятное. От «Массандры» тоже устаешь.

Когда я полез с лестничной площадки на наш балкон, он потянулся за мной.

– Куда вы? – шептал я.

– Я с тобой, я тебя поддержу.

– Не надо. Я залезу и открою вам дверь.

– Я сейчас спущусь и встану внизу, чтобы поймать тебя, если что.

– Да уж, Вы поймаете, Алексей Серафимович.

– Я боюсь.

– Не бойтесь! Я сто раз уже лазил.

– А где же ключи?

– Утонули, а они кованые какие-то, никто не берется дубликат делать, проще замок сменить… я полез, а то нас заметят.

– Я буду ловить тебя.

Он стоял внизу, широко раскрыв руки, глядя вверх.

Я пролез, прошел в темноте и открыл дверь.

– Где вы там?

Он так и стоял, широко раскрыв руки, глядя вверх.

– Я здесь, идите сюда, – тихо засмеялся я.

Пили в моей комнате.

– Вы замечали, что когда открываешь вино, то вокруг горлышка мелкие такие мошки вьются, даже зимой? Всегда вьются.

– Да-а.

– Знаете, кто это?

– Мошки-алкоголики, вероятно?

– Это духи вина.

– Я, на самом деле, не вижу, про кого ты говоришь, Анвар.

Я хотел сказать ему про очки или про линзы хотя бы и не стал. Ладно.