Владимир Гурвич - Погибают всегда лучшие

День был самый обычный, даже спокойнее многих, почему-то в мой кабинет заходило меньше посетителей, чем всегда. Но внутренне я был постоянно на взводе, каждую минуту ожидал какого-нибудь страшного сообщения. Но пока все было тихо. Несколько раз я связывался с Климовым, тот сообщал, что ведутся поиски, усиленны наряды и патрули, но пока никаких следов Монаха отыскать не удалось. Может, он блефует или сбивает со следа. И пока мы тут сбились с ног, пытаясь отыскать его следы в городе, он спокойно направляется в машине или на поезде в какое-нибудь отдаленное от нас место, где его никто не знает и где можно начать свою преступную карьеру заново. Если это так, то это был бы не самый плохой вариант Конечно, никому не пожелаешь такого прибавления в жителях – и все же я был бы рад подобному исходу нашего поединка. Пусть будет ничейный счет. Но в глубине души я не верил в такой поворот событий, шестое чувство подсказывало мне: он что-то готовит.

Ко мне пожаловал Шаповалов; мы закрылись в моем кабинете, и проговорили два часа. Это был разговор о взрыве возле моего магазина, унесшего жизнь моего младшего брата. А также об очень многих других вещах. Оказалось, что мои знания о преступном мире этого города не идут ни в какое сравнение с той информацией, что накопило тайное общество следователей. Но я остался очень доволен нашей беседой, кажется, наконец, я могу опираться в своей борьбе не только на охранное бюро Олега, но и на родную милицию. Шаповалов помимо множества самых разнообразных фактов принес мне любопытную весть – исчез Клочков. Его нет ни в одном из тех мест, где он может находиться. И пока никто не знает, побег или это или его кто-то убрал, как ненужного и опасного свидетеля.

Вечером я приехал домой. Мы стали ужинать. Мальчик был явно рад моему появлению. Я понимал, что в его возрасте целый день просидеть безвылазно дома можно сравнить с самой жестокой пыткой.

– Сегодня я разговаривал с директором школы. Тебя записали в четвертый класс. У тебя есть портфель, тетради, учебники?

– Дома, мама все приготовила. – Голос Павла дрогнул, а в глазах появились слезы. Я вытер их платком.

Их дом был опечатан, но я не стал ему сообщать эту новость. Позвоню, завтра Климову и объясню ситуацию; он пойдет мне навстречу, и мы возьмем из дома все необходимое. Павлу в ближайшее время понадобится много вещей, не только тетради и учебники.

Раздавшаяся трель звонка заставила меня вздрогнуть. Когда я поднимал трубку, то заметил, что у меня слегка дрожат пальцы.

– Ждешь, кореш, звонка? Знаю, что ждешь. Весь город перетряхнул, ища меня. А я тут, поблизости. Про сюрприз не забыл. – Монах хихикнул.

– Мне про тебя все известно. Вот я тебе хочу помочь организовать свиданице.

– Говори ясней, о чем идет речь? – не выдержал я.

– Ксению, свою полюбовницу еще не забыл. Могу тебя обрадовать, гостит она у меня.

Мой лоб мгновенно покрылся холодной испариной.

– Врешь!

– Некрасиво говоришь, знаешь же, что я никогда не вру. Впрочем, я так и думал. Звякни к ней на дом, там мой человек сидит, задержался немного, ждет твоего звоночка. Ну а я, уж прости, еще разочек тебя через минуту побеспокою.

Дрожащими пальцами я набрал телефон телефона Ксении.

– Алло, – отозвался мужской голос. – Это ты, мэр? Мне мой приятель говорил, что ты можешь позвонить. Нет тут твоей подружки, была недавно, да сплыла.

В изобретательности и предусмотрительности этому подонку не откажешь, уже не первый раз подумал я.

Снова раздался звонок, я схватил трубку.

– Отпусти, Ксению! – заорал я.

– Не кричи, стены потрескаются, знаешь же как у нас в городе строят. А теперь слушай меня внимательно. Если хочешь еще раз увидеть свою подружку живой, делай точно, как я тебе скажу. Иначе мы перережем ее замечательное горлышко. Но, конечно, не сразу, не пропадать же такому красивому телу.

– Что ты хочешь?

– Я хочу получить тебя. Твоя баба меня абсолютно не волнует. Меняю тебя на нее.

– И что я для этого должен сделать?

– Ты сейчас выйдешь из дома и пойдешь к площади Победы, к обелиску. Туда подъедет машина, и ты в нее сядешь. Предупреждаю: если ты сообщишь об этом в милицию, мы тут же ее прирежем. В этом, кореш, можешь не сомневаться. Ты знаешь, у нас там свои люди, которые держат все под контролем. Так что мы узнаем об этом сразу же.

– А где гарантии, что ты отпустишь Ксению?

Я услышал его смех.

– Гарантии в страховом обществе. Я просто тебе говорю: придешь ты, отпущу ее. Не придешь, завтра около твоего дома окажется машина. Я советую тебе заглянуть в багажник, там ты найдешь ее свежий труп.

– Ты не посмеешь?

– Ты думаешь. Что ж, подожди до утра, а утром перед тем, как идти в свою засранную мэрию, открой багажничек у машины.

– Я согласен на твои условия, – сказал я.

– Тогда выходи. Ровно через десять минут ты должен быть на площади. И без штучек. Опоздаешь, значит не судьба ей дожить до глубокой и почтенной старости.

– Я буду.

Я положил трубку и тут же стал лихорадочно набирать номер. Я боялся, что там все спят и не услышат звонка. Но Толя отозвался почти сразу, он словно понимал, что у меня дорога каждая секунда.

– Толя, – закричал я, – Ксению похитил Монах, теперь он заставляет меня занять ее место. У меня нет выбора. В милицию звонить нельзя, иначе ее убьют. Больше говорить не могу, нет времени.

– Влад, – услышал я в ответ, но я уже разъединился; на то, чтобы слушать его время у меня действительно не было. До площади надо было бежать почти десять минут.

Я накинул куртку и бросился к двери. На мгновение мой бег приостановило испуганное лицо Павла.

– Мне срочно нужно уйти. Когда вернусь не знаю. Но в любом случае о тебе позаботятся.

Я выбежал на улицу и помчался к площади. В этот поздний час вокруг не было ни души, но я почти не сомневался, что за мной наблюдают.

Я остановился, как мне и было велено, у памятника Победы. Посмотрел на часы; я успел секунда в секунду. Но и они были пунктуальны; в это мгновение меня ослепил свет фар. Машина мчалась прямо на меня, и я подумал, что похищение – это хорошо разыгранный блеф и Монах хочет расправиться со мной прямо тут, подмяв под колеса автомобиля. Однажды он это чуть не сделал.

Инстинктивно я отпрянул, но, впрочем, мог этого и не делать, так как машина резко затормозила; вся площадь наполнилась противным скрежетом колес. Дверца отворилась.

– Быстрей садись, – закричали мне из салона. Сердце у меня сжалось, но я полез в машину.

Дверца захлопнулась, и автомобиль резко стартанул с места.

Чьи-то руки схватили меня, и на моих запястьях впервые в жизни защелкнулись наручники. В салоне было темно, снаружи – тоже, и я практически не различал лиц сдавивших меня с двух сторон людей.