Дмитрий Вощинин - Сиреневый ангел

Репродукции были и из Русского музея и с других выставок, но работы «Третьяковки» в Лаврушинском переулке отличались особенной теплотой и изысканностью потому, как были собраны человеком, искренне любящим живопись и Россию.

Идя в это место с внуком, Алесей Петрович вспомнил, что не был здесь лет тридцать, а то и больше. Но всю свою жизнь он всегда помнил об этом благостном уголке Москвы.

Подходя к зданию галереи, он обратил внимание на ее современную архитектуру. Ему понравился внешний дизайн, выдержанный в добротных скромных тонах. Ничего лишнего, вычурного. Приятно было, что это уютное место, как и прежде, оберегали заботливые руки. Немного насторожил ресторан «Братья Третьяковы», но потом он ощутил, что и это не лишало музей теплоты.

Владику тоже все нравилось, и он с удовольствием смотрел на охрану на контроле входа. Фойе напоминало вход в Лувр, что также с удовлетворением отметил Алексей Петрович.

Экспозиция начиналась после подъема на второй этаж с крупными жанровыми картинами восемнадцатого века. Пришлось задирать головы.

В первом зале мальчика сразу заинтересовала царица Анна Иоанновна, добродушный молодой царь Михаил Федорович и портрет Петра третьего в подросковом возрасте.

– Ему чуть больше, чем сейчас тебе, – заметил дед и одновременно подумал «А глаза уже взрослого».

Ему больше понравился портрет пропитанного мудростью благообразного державника Головина.

– А как ты думаешь, существовали художники до 18 века? – поинтересовался дед.

– Наверно, – неуверенно отреагировал мальчик.

Дед молчал. Он почувствовал, что поспешил с этим вопросом.

Последующие первые залы были наполнены парадными портретами в основном правителей и придворных, хотя появлялись весьма интересные лица и среднего сословия.

Алексей Петрович с детства знал эти портреты Никитина, Антропова, Рокотова, Ротари, Аргунова, хотя увидел и много новых, ранее ему неизвестных. Особенно поразил портрет Демидова художника Грота.

Потом явились более раскованные и приближенные к реалиям жизни портреты Левицкого, сентиментальные девушки и женщины Боровиковского. Внук больше обращал внимание на портреты мальчиков и девочек. Деду же приглянулся строгий священник: он видел впервые эту картину.

– Дед, смотри, – воскликнул мальчик, показывая на картину Фирсова «Юный художник».

– Они очень похожи на нас…середина 18 века…Это…лет 250 назад… Совсем недавно.

– Пожалуй.

В следующих залах они увидели первые пейзажи, в основном неаполитанские или похожие на них, а также панорамы центральных площадей, окрестности городов. Авторы этих картин Щедрин, Алексеев, Матвеев были известны Алексею Петровичу. Кроме «Колизея» здесь он нашел много новых ранее им не виденных работ.

Начиная с Кипренского, пошли уже совсем близкие нам из истории одухотворенные лица.

– Владик, узнаешь Пушкина?…Жуковского?

– Да нет, – вяло реагировал внук.

– А помнишь сказку «О рыбаке и рыбке» или вступление к «Руслану и Людмиле» мы с тобой разучивали… «У лукоморья дуб зеленый…»?

– А…да…

Дед показал портрет автора сказок.

– Красивый…

– На самом деле он не был таким красивым,…просто художник хотел этим его возвеличить.

В экспозиции появилось много неизвестных ранее Алексею Петровичу работ Карла Брюллова: громадное полотно «Защита крепости», несколько портретов писателя Кукольника. Внуку больше нравились его известные яркие картины: «Всадница», «Вирсавия». Алексей Петрович заметил, что он не сразу за ним двинулся в следующий зал и пожалел, что знаменитая картина «Последний день Помпеи» находится в Русском музее. Старик подробно рассказал мальчику о полотне Иванова «Явление Христа народу».

– Неужели можно рисовать одну картину всю жизнь? – удивился он.

– Очень даже можно…, задумчиво улыбался дед.

Его поразила увиденная «Богоматерь с младенцем» работы Бруни. Мадонна как бы в забытьи, а младенец начинает собственное движение с глубоко взрослыми проникновенными глазами.

Перешли в зал Василия Перова. Его удивительно искренние и пропитанные любовью к чаяниям простых русских людей картины – «Проводы покойника», «Тройка», «Приезд гувернантки», «Чаепитие в Мытищах», «Странник» всегда привлекают множество людей.

Владика заинтересовали «Птицелов», «Рыбак», «Охотники на привале», а деда, видимо, недавно взятая из запасников или приобретенная – «Никита Пустосвят». Проходя дальше по залам, мальчик молчаливо обратил внимание на «Не равный брак» Пу кирева.

Убедительный в нравственных противоречиях и неповторимый Николай Ге притягивал внимание своими знаменитыми работами «Что есть истина?» и «Тайная вечеря».

– О чем спорят эти люди? – удивился мальчик.

– …О самых главных ценностях жизни…

– Каких?

– Смысла духовных и имущественных ценностей…Загадоч ного и неосмысленного человеком понятия… добра и зла.

– Ты обещал мне поговорить об этом.

Дед кивнул дед, давая знать, что он помнит.

Владик молча пошел в следующий зал, где он с интересом осматривал батальные картины Василия Верещагина «Двери Тамерлана», «Смертельно раненый», «Апофеоз войны» с их необычным восточным колоритом.

Виктор Васнецов поразил мальчика сказочными персонажами. По совету деда Владик зашел со всех сторон картины «После побоища» и убедился, что погибший воин в центре любом ракурсе смотрится ногами вперед.

Алексею Петровичу вдруг припомнилось, что он был сражен росписями Васнецова, посещая несколько лет назад Владимирский собор в Киеве. Идущая мадонна с младенцем, глаза которых были очень схожи с Сикстинской мадонной Рафаеля. Поражали его «Сирин и Алконост – Птица радости и птица печали».

После нежных и тонких пейзажей Саврасова картины Шишкина поражали своей монументальностью. Русские поля, леса и долы красовались здесь в полную силу. Владик долго стоял перед картиной «Сныть-трава».

– Дед, трава, как живая.

– Да…Кажется, что вот-вот на лист сядет божья коровка, – улыбнулся дед.

Вместе внимательно рассматривали суриковскую «Боярыню Морозову».

«Вот православная Русь, – размышлял Алексей Петрович, – Сколько уникальных настоящих русских… от юродивого до вельможи и беззаботного радостного мальчика».

– Посмотри, Владик, а сани едут или нет?

– Едут, дед.

– Это обстоятельство больше всего беспокоило автора карти ны…В этом заложен глубокий смысл.

В зале Ивана Николаевича Крамского дед обратил внимание внука на портреты выдающихся людей. Основатель «передвижничества» он не побоялся покинуть Академию художеств и объединить вокруг себя единомышленников.

«Какие одухотворенные интересные лица, – думал Алексей Петрович, – …Сейчас мало встретишь настоящих русских… Все какие-то размытые, готовые пиариться по любому поводу, …а здесь молчаливые, уверенные в себе лица… сколько неподдельной гордой красоты в «Неизвестной», образ которой так близок Настасье Филипповне, Анны Карениной…Не менее сильные лица простолюдинов… «Лесоруба», если обманешь сегодняшним лохотроном, пожалуй,… получишь «по полной».