Василий Гурковский - Семь жен Петра, кузнеца-гинеколога

Большой внимательно смотрел за действиями Григория и, когда тот закончил, произнес: «Красиво работаешь, кузнец! Давно здесь поселился?» «Третий год», – поклонившись, ответил Григорий. Вельможе это понравилось. Он подошел ближе и спросил: «Как тебя зовут?» – «Григорий», – ответил кузнец. «Смотри, – сказал вельможа, – тезка, значит! Так знай, Григорий, – очень скоро эта дорога станет оживленной и у тебя будет много работы, так что – готовься, кузнец! И спасибо, этот, – он махнул в сторону коня, – мой давнишний друг». С этими словами он достал из кармана большую желтую монету, положил её на наковальню, потом повернулся и пошел к каретам. Молодые офицеры повели туда же перекованного коня.

Григорий осмелился спросить у одного из них: «А кто этот господин, что говорил со мной?» Тот усмехнулся и произнес: «Ты что, не знаешь? Это же батько наш, князь Григорий Потемкин! Слышал про такого?» Потрясенный всем происшедшим, Григорий не вымолвил больше ни слова. Он стоял и смотрел, как пассажиры заполняли кареты, как окружили кареты десятки молодых офицеров верхом на замечательных лошадях, как потом вся эта кавалькада тронулась в сторону того самого нового города, Екатеринославля, обогнула холм и спустилась в долину, уже с обратной его стороны. Опять стало тихо и жарко.

Григорию показалось, что он видел какой-то сказочный сон и ничего подобного не было и быть не могло, но… в руке он держал какую-то диковинную монету, а рядом с наковальней лежала замененная изогнутая подкова заводского изготовления…

Григорий стряхнул с себя нахлынувшую блажь, поднял подкову, выровнял её молотком и прибил двумя большими гвоздями над дверьми в кузницу. На счастье… И пошел к своей Пане обедать и рассказывать, что с ним только что произошло. Она бы не поверила ни одному его слову, если бы на столе не лежала сверкающая монета, скорее всего, иностранная, с выдавленной на одной из сторон головой, наверное, какого-то царя или короля… Дорогая она или нет – неизвестно, но она была, и её можно было потрогать руками…

На другой день Григорий поехал на повозке в Никополь. Там нашел старого товарища, тоже кузнеца, Степана. Тот был постарше и одно время работал молотобойцем у отца Григория, Петра. Степан был кузнецом «товарным» – принимал заказы у торговых людей на различные виды кузнечной продукции и мастерски их исполнял. Тем и жил.

Григорий рассказал все о том, что случилось вчера у его дома, и показал подаренную князем монету. Степан, имея постоянные отношения с торговым людом, многое знал – что, где, почем, как и у кого, поэтому спросил: «Что тебе надо в первую очередь?» Григорий ответил, что кроме наковальни, ему надо практически заменить все оборудование и инструмент в кузнице, набрать в запас металла разных профилей и пока все.

Степан сказал, что все понял, и добавил: «Я не знаю, насколько ценна эта монета, но постараюсь что-нибудь узнать об этом. Помнишь, в Чертомлыке шинок держал Мойша Юзефович? Так вот он теперь здесь, в Никополе. Когда громили Сечь, многие люди бежали, бросали все или отдавали почти даром, а Мойше что, ему что казацкая власть, что царская, какая разница, лишь бы голову людям дурить да барыш иметь. Так он в то время скупал за бесценок все, что попадалось, – лавки, шинки, жильё, склады всевозможные, даже с товарами, мастерские разные, небольшие заводики – свечной, канатный, кирпично-черепичный; в общем, на чужих бедах здорово нажился. Сегодня у него и главная железная лавка. Там есть для кузни почти все. – И добавил: – Вот, Гриша, мы с него и начнем. Посмотрим, что он нам скажет, и про эту монету – тоже. Тем более он меня хорошо знает. А ты просто молчи, пока я буду говорить. Просто стой и молчи, дави на него своей фигурой. Пошли. С Богом!»

Перед тем как идти к Мойше, они набросали примерный список самого необходимого для переоборудования кузницы Григория, решив, что все, что будет необходимо дополнительно, – решат на месте, увидев товар в наличии.

«Гриша! – еще раз напомнил Степан, – говорить с ним буду я. Постараюсь определить возможную ценность твоей монеты по его глазам… Ты только поддакивай, где будет надо».

Пришли к Мойше, тот знал их обоих, поэтому не удивился их приходу. Показали ему список. Степан тут же добавил, что список далеко не полный, будут дополнения – исходя из того, что есть у Мойши в наличии.

Мойша надел пенсне и внимательно изучил список-заказ. Потом положил его на прилавок и, прищурившись, спросил: «А знаете ли вы, господа кузнецы, сколько это все стоит? Тем более шо ви, как я понял, собираетесь приобрести и еще кое-что…»

«Знаем», – громко сказал Степан и, достав из кармана потемкинскую монету, показал её Мойше, внимательно вглядываясь в его лицо. Обладающий врожденным самообладанием негодяя, тот не смог справиться с эмоциональным внутренним взрывом удивления, жадность выплеснулась через его глаза, пусть на мгновение, но Степану этого хватило. Он понял, что теперь Мойшу можно доить. Он будет согласен на все, только чтобы не упустить такой момент. Мойша тоже был не лыком шит, и, когда покупатели начали расширять список, уже на второй стороне листа, он заявил, что денег у них явно не хватит. Тогда Степан равнодушно сказал Григорию: «Забирай список – пойдем к Шлеме, здесь недалеко, у него тоже такого товара полно! Думаю, мы с ним быстрее договоримся…»

Почувствовав, что они могут так и сделать, Мойша расцвел в широкой улыбке и сказал: «А и ладно, где наше не пропадало! Грех упустить таких крупных покупателей! Я согласен! И давайте по рюмочке за это выпьем!» Григорий уполномочил Степана проследить, чтобы все было в полном объеме и достойного качества, отгружено и привезено к нему в кузницу. Тот пообещал, что все будет как надо, и Григорий уехал домой, набрав у того же Мойши мелких гостинцев для Пани и её родни…

Уже через день к его кузнице подъехал Степан с двумя подводами товара. На одной было погружено все для кузницы – новые меха, вытяжная труба вместе с горном, молоты и молотки, всякие зубила и долота, клещи, кусачки и обхваты, различные кузнечные приспособления и инструменты для многих видов работ, в том числе паяльных. На другой подводе лежал металл. И полосовая сталь для ободов колес, и круглый заводской прокат разных диаметров, и листовые обрезки для изготовления лопат, сап-тяпок и еще много чего. Мойша не пожалел положить даже пару мешков древесного угля и мешок блестящего антрацита…

Степан, смеясь, рассказывал, что, когда он рассказал Мойше, что монету подарил сам Григорий Потемкин, лавочник от радости щедро одарил его, Степана, и написал бумагу для Григория, по которой тот может в любое время приехать на купленный Мойшей кирпичный завод, правда, он сейчас не работает, но там осталось много кирпича, где целого, где битого. Его все равно надо убирать, так что Григорий может забрать его хоть весь, показав эту бумагу охранникам. Что, кстати, Григорий в течение недели и сделал вместе со Степаном и своим шурином, мужем старшей сестры его жены…