Вячеслав Малежик - Герой того еще времени

Час горел, отчаянно дымя, пластик машины. Руслан и Серек считали время, предполагая, что раз они к ночи не вернулись, значит, на базе поймут, что что-то случилось, и начнут искать. Поддерживая друг друга и не позволяя заснуть, а значит замерзнуть, ребята дождались рассвета. А утром был поднят в воздух вертолет, и к полудню промерзших и обмороженных охотников нашли и сразу же отправили в больницу. К счастью, их удалось спасти, и даже отогреть обмороженные пальцы на ногах.

И однажды я, работая писателем, решил, что неплохо было бы объединить два моих сюжета и отправить двух охотников-соперников Алексея и Андрея из первой истории на охоту в казахстанскую степь. И они, так же как Руслан и Серек, в страшный холод потеряют снегоход и средство связи. И наступит критическая точка, и тень тетки с косой вплотную приблизится к героям. И тогда два друга-соперника начнут все сильнее заводиться, и, наконец, будет выяснение отношений, изрядно сдобренное холодом и предчувствием фатальной развязки. Экстремальность ситуации усиливалась наличием оружия – огнестрельного и холодного.

Сколько всего интересного давала мне, автору, эта ситуация. Какие возможности для раскрытия характеров! Через героев (а поди еще разберись, кто из них положительный, а кто отрицательный) можно пронести и свою авторскую позицию. А решимость перешагнуть через Господни заповеди практически на пороге Страшного суда. И любовь… Любовь чистая и порочная, всепобеждающая и сокрушающая. Любовь и Честь – вот две составляющие в этой драме, когда в степи, как на дуэли, сошлись два человека, которые в Москве не дошли бы до этой черты никогда.

И я с волнением ждал момента, когда сяду за стол и в поединке решится судьба двух его героев. Я был уверен, что провидение даст точный ответ, какой же из соперников победит и завоюет сердце читателя. Но я не спешил рассказывать историю, не выяснив особенностей волчьей охоты на снегоходе. И позвонил своему хорошему товарищу – доктору и охотнику Боре Хусаинову.

Мы встретились, и я реферативно изложил сюжет своего рассказа. Боря меня внимательно выслушал и через паузу молвил:

– Ну что я тебе скажу, Ефимыч. Правды жизни не будет в твоем рассказе.

– Почему?

– Во-первых, водка, которую взяли с собой на охоту твои герои, не поможет им. Ну, может, минут на десять, да-да, будет греть сначала, а потом их начнет клонить ко сну, а это самое страшное – во сне они сразу замерзнут. Потом в степи нет ни кустарников, ни деревьев, чтобы развести костер.

– Я это понимаю…

– Не перебивай. Во-вторых, в связи с тем, что земля вращается вокруг своей оси, в степи непрерывно дуют ветры, а в мороз это страшно. Потом твои длинные диалоги героев невозможны, потому что в холод за сорок челюсти сведет так, что будет не до выяснения отношений. Губы не будут шевелиться.

– Согласен… Я однажды был в Иркутске… Было за сорок, мы ждали автобус, прячась за зданием гостиницы. Как только я делал шаг, лицо обжигал ветер, и было ощущение, что его как будто обработали наждачной бумагой.

– Вот видишь, все понимаешь, ты же способный.

– Правильно, я же инженер человеческих душ…

– А потом еще… Проблема выяснения отношений из-за бабы, даже такой-растакой, в холод будет закрыта проблемой выживания как такового. Убить друг друга? Ну такое может быть, и то лишь для того, чтобы потом вспороть живот убитому, чтобы согреть руки в теплых внутренностях соперника. Вот так будет себя вести мавританец Отелло, встретившись на узкой дорожке в морозной степи со своим соперником.

Так мне не удалось написать драму, трагедию или что-то там еще под условным названием «Однажды на охоте». Так я лишил наше киноискусство потенциального сценария. Так я в очередной раз не стал великим драматургом.

В это утро Сизиф проснулся рано… Во сколько? Ну, наверное, еще не было семи (хотя каких семи, в те годы еще не придумали часов). Короче, роса уже просохла, и можно было заняться всяческими утренними процедурами, но разве о процедурах может идти речь, если ты уже высоко забрался по восточному склону горы и нельзя ни на мгновенье оставить изрядно опостылевший Камень без присмотра. Иначе… Иначе он скатится вниз, и вся предыдущая работа по водружению Камня на пьедестал полетит коту под хвост, а чего доброго и Камень побьется и расколется под воздействием сил гравитации.

«Какой же я умный – сил гравитации… Словечко-то какое, – подумал Сизиф. – Когда закончу свой труд, нужно посмотреть, как это явление – явление скатывающегося с горы камня – назовут ученые. Может – Rolling Stones? Да нет, «The Rolling Stones» – так потом группу назовут. И еще почему, интересно, они назовут нашу страну Древней Грецией? Какая она, право, древняя, если все это происходит с нами сегодня?»

Сизиф выглянул из-под камня, который в эту ночь был для него и драгоценной ношей, и крышей над головой, спасавшей от проливного дождя.

«Эх, попить бы… Дурень я, дурень – ночью дождь хлестал как из ведра, надо было бы впрок напиться, а я в своем домике спал и не думал о дне грядущем. Но ничего, что-нибудь придумаю. Главное – вершина горы уже не за горами. Да, Сизиф – не поэт ты… Горы, не за горами… Все силы твоя работа отняла – кати и кати вверх этот булыжник. Не знаю, как мой труд оценит человечество и оценит ли? И будет ли гора достойным пьедесталом для моего Камня? Может, вся филигранная работа по его обработке и шлифовке издалека не будет видна? Жаль…

Сколько дней и ночей я вынашивал идею моего Камня! Сколько пройдено-осмотрено скал и рек, где я искал основу для своего творения! Да, это было чудесное время – время поиска и находок, ошибок и свершений. И я сделал мой Камень. Друзья, вскинув вверх руки, воскликнули: «Виват, Сизиф, ты – большой молодец», а завистники, истекая желчью, твердили, что Камень никому не будет нужен, и что, если бы они захотели, то сделали бы такой же и даже лучше. Женщины становились в очередь, чтобы прикоснуться к Камню и к его творцу, а многие обещали отдать себя без остатка за счастье иногда быть рядом».

Солнце, вышедшее из-за тучки, осветило Камень, и он засверкал своими волшебными гранями. Птицы, увидевшие диво дивное на плечах Сизифа, в восхищении замолкли. И только небольшой водопад продолжал свой неспешный разговор с Вечностью.

– Вот я попью водички, – сказал Сизиф, поудобнее устраивая Камень на своих плечах.

Он отошел от скалы и медленно двинулся в сторону водопада. Сизиф вместе с Камнем встал под струи воды, которая ополоснула Камень и его творца.